Fallout : New Canterlot

Глава 24

Глава 24

В начале следующего дня реплеи наконец-то сбросились, и группа, пополненная на одну пони, смогла выйти из здания. Сейчас, когда их не преследовали тени бывших жителей этого города, хотя почему бывших? Пусть и в своеобразной манере, но они до сих пор законные обитатели этого места. Хотя такое существование сложно назвать жизнью... Но Панацея снова отвлеклась. Она помотала головой, прогоняя сонливость, и оглядела этот странный закоулок. Всё, как и прежде. Дома, повёрнутые своими кирпичными спинами друг к другу, старинный плакат с изображением девушки, рекламирующей лимонад, которая, кстати, была внешне очень похожа на Фреши с косичками, да и лозунг "Освежающий восторг!" наводил на мысль, что её мама была фанаткой этой рекламы. На верхушках домов, едва различимых в густом новорожденном тумане, покрывавшем весь Старый Кантерлот, белели странные рисунки, сделанные мелом. Приглядевшись, синяя пони узнала знак братства стали, со стрелками, указывающими прочь из переулка. Это значило, что в это место занесло какого-то пегаса-разведчика, так как никто другой просто не способен поставить закорючки на такой высоте. Пони тут же поделилась своим открытием с остальными, что родило ряд некоторых вопросов, к примеру: Стоит ли проверить, куда ведут эти указатели, живы ли те, кто их поставил, и если живы, то как лучше их убить в случае нападения. Пока Тано и Панацея что-то тихо обсуждали, Дитзи с хрустом вытянула крылья и взлетела в воздух, чтобы поближе рассмотреть знак. Он был довольно свежим, как ей показалось, а судя по прерывчатым линиям и небрежной покраске — был нанесён второпях. Так же в некоторых местах на стене были явные следы когтей, вскользь задевающих стену.

— Похоже, это дело лап грифона — произнесла она, вернувшись к пони, дожидающимся её внизу. — Там повсюду следы их когтей.

— Значит, грифоны — хмуро пробормотала Панацея. — Недолюбливаю я это племя...

— Почему? из них получаются отличные воины, а умение держать в лапах оружие без лишних приспособлений очень ценилось в бою...

— Слушай, заткнись, а? — произнесла Панацея. — И больше не поднимайся в воздух, не хватало ещё, чтоб нас заметили реплеи, пока мы торчим в этом бутылочном горлышке. Уходим.

Партия без проблем добралась до музыкального магазина, в подвале которого основала своё убежище, но перед тем, как войти, ещё нужно было устранить парочку, которая появлялась тут каждый день. Проблема решилась быстро, всего за пару пуль. Ах, если б все проблемы решались так же просто...

— Это же была чета Мирэдо, я узнала их по вечным зелёным нарядам. Они как раз держали этот магазинчик с музыкальными инструментами — грустно сказала Дитзи, наблюдая, как её бывшие знакомые растворяются, чтобы появиться завтра на этом же месте.

— Ты их знала? — поинтересовался Тано.

— Немного. Друзьями мы никогда не были, да и особо не общались...

Панацея подтолкнула обоих спутников, и группа вошла в магазин. Это было помещение с широкими витринами, в которых стояли нетронутые тромбоны, арфы, фаготы, и прочие инструменты, задачей которых было завлекать покупателей внутрь, где их ждал огромный выбор прочих инструментов, являвшихся либо слишком громоздкими, либо слишком мелкими для наружных витрин. Посреди комнаты стоял кремовый рояль, к которому партия боялась притронуться, чтобы не привлекать лишних реплеев, потому он и продолжает стоять непотревоженным, покрытый вековой пылью. Дверь в подвал находилась у дальней стенки от входа в магазин, к ней вели ступеньки, уходящие вниз и вправо, вдоль стены, пока они не выходили на ровную площадку, со входом в подвал, обращённому в сторону центра магазина. Панацея постучалась в дверь и ей открыла Фенита. Она оглядела группу, задержала взгляд на одноглазой пегасихе и прошла обратно внутрь. Панацея, уже предчувствуя шквал вопросов, позвала остальных за собой и все скрылись внутри, плотно заперев за собой стальную дверь.

Последней внутрь зашла Дитзи, и первое, что она почувствовала — это затхлый запах влажных тряпок, гнилое дерево и некоторая толика продуктов жизнедеятельности, доносящихся из ночной кастрюли. Она поморщила носик, но сдержала своё мнение при себе, решив, что вылетит от сюда при первом же удобном случае.

— Спрошу сразу — начала Фенита. — Кто это такая?

— Я Дитзи Ду, и если хочешь расспросить кого-нибудь обо мне, то и обращайся, соответственно, ко мне — ответила пегаска, решив сразу поставить себя в этой компании.

— Отлично, кто ты такая и как затесалась в наши ряды? — спросила однокрылая, не меняя ни тона, ни выражения лица.

Дитзи подняла глаз на собеседницу и начала отвечать, попутно рассматривая странные шрамы на её лице: — Я Дитзи Ду, бывший солдат Техно-военных сил. На одном из своих заданий меня схватили лояльные магам пони и заперли в снежном шаре, откуда, собственно, меня и вызволили Панацея и Тано — ответила она на одном дыхание.

— Понятно... — пробормотала Фенита, после чего обернулась к зебру и синей пони, последняя, в свою очередь, уже ушла в другой конец комнаты, так что следующий вопрос был адресован исключительно полосатому снайперу.

— Какого вымя вы вообще оказались там, где консервировалась эта Дитзи Ду, да и вообще, почему вас так долго не было?!

— Уммм... Панацея, ты уже вернулась? — сонно произнесла Фреш-Де-Лайт, поднимаясь с постели.

— Давай я объясню всё за дверью — нехотя произнёс Тано, глядя на единорожку, уже сбрасывающую одеяло. И они вышли. Панацея проследила, как захлопнулась дверь, и обернулась к Фреши. Очень непривычно было видеть её без обычного синевато-серого комбинезона с зачёркнутой цифрой 17 на спине, который сейчас висел на стульчике рядом с кроватью, служившим одновременно и вешалкой, и тумбочкой. Так же небольшим потрясением было заметить на плече единорожки, которое обычно находилось под рукавом, татуировку в виде жирного номера убежища на фоне кривой красной полосы с буквами "Ф", "Д", "Л" над и словом "Free" под ней. В первый раз, как только Панацея увидела эту тату, она поинтересовалась, откуда она у неё, но Фреш-Де-Лайт так и не сказала ничего внятного, лишь бубнила что-то про ошибки молодости и стремление следовать общей моде.

Единорожка подошла к синей пони и посмотрела на неё, как обычно, снизу вверх.

— Эммм... да, вот мы и вернулись — неуверенно промямлила Панацея, решив, что, наконец, стоит начать разговор. Фреш молчала.

— Что-то не так?

— Панацея, скажи честно, у нас может быть продолжение? — наконец родила Фреш-Де-Лайт, покрываясь румянцем в области щёк.

— Эххх... — вздохнула синяя пони. — Да у нас ничего и не начиналось. Просто забудь всё, что ты там про нас напридумывала и двигайся дальше, идёт?

Похоже, что не пошло. Фреши всхлипнула носом и направилась прочь от прямоходящей пони.

— Лоли Поп, только не вздумай заплакать. Ты ещё молодая и у тебя вся жизнь впереди.

— Так вот в чём дело! — резко обернулась раскрасневшаяся Фреш. — Я для тебя просто мелочь пузатая?!

— Не приписывай мне свои слова, я просто считаю, что искать счастье тебе стоит за пределами нашей компании и желательно в кругу жеребцов.

— Ненавижу жеребцов — отрезала единорожка. — Ну, давай, скажи, что это тоже из разряда детских делений на мальчик — девочка.

— Я не буду этого говорить. В твоей ситуации вполне нормально ненавидеть всю мужскую половину, да даже, наверное, и женскую тоже. Но просто успокойся, пройдёт время и ты найдёшь себе кого-нибудь получше меня.

— Ага, какого-нибудь грифона! — зло ответила Фреш-Де-Лайт и отвернулась от Панацеи, недовольно взмахнув хвостом, демонстрируя всё, что обычно под ним скрывается. Синяя пони тоже решила не продолжать дискуссию, всё и так получилось гораздо лучше, чем то, что она себе представляла.

— И кстати! — вдруг обернулась Фреши. — Фенита давно мечтает завести жеребёнка, а просить тебя выносить его всё никак не может, так что будь добра, сдай ей свой матку напрокат, чтобы все были счастливы!

На этот раз единорожка действительно закончила и утопала прочь из подвала, уходя, брякнув дверью, чему сильно удивились Тано и Фенита, стоявшие снаружи.

— Это было жестоко — прокомментировала увиденное Дитзи.

— Обычно она не такая, наверное, это всё нервы — потерянно пробормотала Панацея, в то время, как её мозг временно выпал в астрал, осмысливать услышанное.

— Да ты тоже хороша. Взяла и сказала ей всё в лицо, или это сейчас так принято?

— Или сейчас так принято... — повторила синяя пони, совсем не следя за словами серой пегаски, которая, видно, поняв, что к чему, решила пока оставить Панацею один на один с её мыслями и тоже вышла.

Вечером, во время трапезы, все делали вид, будто ничего не произошло. Фреши, как обычно, раздавала еду группе, не забыв и про нового члена отряда, но при этом, положила Панацее порцию консервированной кукурузы, которую та, мягко сказать, недолюбливала. Синяя пони не стала спорить, а просто продавила крышку банки пальцем, и при помощи образовавшегося отверстия вытащила её. Раньше за такой фокус ей бы пришлось поплатиться лёгкой режущей болью, но сейчас она уже ничего не почувствовала. Казалось, будто её болевой порог начал медленно повышаться в частях тела, заменённых духовным сплавом. Панацея заглянула внутрь банки и вывалила в жестяную миску склизкий столб под форму банки, пахнущий мокрой тряпкой. Она оглядела это дело, ещё раз посмотрела на банку и обнаружила, что у основания имеется небольшой дефект, нарушающий её целостность. Пони взяла свою миску, подошла к ночной кастрюле и, молча, выбросила туда свою порцию, смешав потухшие консервы с фекалиями. Остальным это действие явно не понравилось, так как переводить еду было слишком большой роскошью для их положения, а единорожка, так вообще, побледнела и промазала ложкой с бобами мимо рта.

— Протухло — сказала Панацея.

После этих слов Фреши встала из-за стола и умчалась прочь из подвала. Фенита со скрипом отодвинула столик, предназначенный для резьбы по дереву, придавив при этом сидящих на другом конце Дитзи и Тано, и быстрым шагом направилась к Панацее, продолжавшей стоять около дурно пахнущего предмета кухонной утвари, в силу особых обстоятельств пониженного до горшка.

— Какого сена ты вытворяешь?! — гаркнула на неё снизу вверх Фенита.

Панацея опустила голову и начала внимательно осматривать однокрылую пегаску. Это продолжалось до тех пор, пока их взгляды не встретились и Фенита не зажмурилась от яркого света, источающегося из левого глаза Панацеи. Только тогда Панацея и объяснила ей, что консервы действительно протухли, кинув ей для убедительности банку, которую она держала в руке.

— Так, с этим теперь ясно, а теперь пойди и верни Фреш обратно. То, что вы поссорились не даёт нам поводов разваливать всю группу — сказала ей Фенита, чувствуя, что произносит какую-то дешёвую фразочку в духе воспитательницы детского сада.

— Уже растрепала? — ничуть не удивилась синяя пони, мельком глянув на спину Дитзи.

— Никто ничего не растрепал, просто наша дверь не так хорошо заглушает звуки, как хотелось бы... так что все всё слышали... — ответила Фенита, которой стало как-то неловко. В хвосте-то хвостов! она же не подслушивала, просто это было слышно с того места, где она стояла.

Панацея легонько закусила нижнюю губу, пожевала её, пытаясь придумать, как начать разговор на эту тему, но, так и ничего оригинального не выдумав — спросила прямо.

— Так ты, стало быть, пытаешься завести жеребёнка, а зачать не можешь?

От прямого столкновения такой силы Фенита даже вздрогнула. Отчего её пенсне чуть было не свалились на холодный пол подвала.

— Ладно, можешь не отвечать. Я подумаю над такой возможностью, при условии, что больше не услышу ни одного оскорбления в свой адрес...

— С трудом верится — вдруг ответила Фенита, прилагая все силы, чтобы голос звучал как можно более безразлично. — Ты уже как-то обещала мне подобную услугу, а на следующий день я нашла тебя спящей между двумя жеребцами. На одном спала, а другим прикрывалась.

— Чегоооо? — протянула Панацея.

— Того! Ты, ёлочная рожа, пообещала мне, мол, ой-ой, я помогу тебе с жеребёнком, а теперь плесни мне ещё поньяка — вспылила наводчица, передразнивая Панацею необычайно высоким голосом.

— .... а я всё время думала, что мне это приснилось.

— То есть как? — не поняла Фенита.

— Нуу... мне до сих пор, глядя на тебя, не верится, что ты хочешь стать мамашой, а тогда, ещё и на пьяную голову... Стоп. Так ты только по этой причине поносила меня весь последний год?!

— А ты как хотела?! Тебе когда-нибудь давали надежду, а потом её вырывали с потрохами, оставляя снаружи лишь кровоточащие артерии?! Вот так примерно я себя и чувствую до сих пор!

— Мать твою в гробу, а поговорить никак нельзя было?!

— Да о чём с тобой разговаривать после такого?! — разошлись обе пони.

— Так! Иди сюда! — гаркнула Панацея и подняла руками Фениту на задние ноги, после чего крепко обняла. Фенита от неожиданности попыталась было вырваться, но потом обхватила передними ногами синюю пони чуть ниже основания рук, выше она не доставала, и расплакалась.

— Ты не представляешь, как я себя чувствовала весь последний год! Мне было так тяжело, что я готова была срываться на каждого встречного, а видя тебя, так вообще... вообще хотелось застрелиться... — плакалась пегаска. Панацея положила голову на её макушку и сказала: — Не плачь, на этот раз я точно помогу тебе осуществить эту мечту.

— Если... если обманешь и на этот раз — продолжала плакать Фенита, — то я... я... засуну тебе...

— Не переживай, если обману, то я сама засуну себе в анус гранату и выдерну чеку — успокоила её синяя пони. Больше никаких разговоров не последовало. Фенита и Панацея простояли так некоторое время под удивлённым взглядом Дерпи и довольным выражением лица Тано, после чего Фенита осторожно расслабила объяти,я и Панацея смогла, наконец, отправиться за Фреши. Но она даже не успела открыть дверь, как с улицы донёсся громкий крик лимонной единорожки. Что-то явно случилось, так что все, кто был внутри, поднялись со своих мест и бегом помчались наверх, в сторону крика, начинавшего переходить в визг.

Вбежав вверх по ступенькам, группа ринулась на улицу, откуда доносился крик. Уже подбегая к дверям, группа заметила Фреши, которою спирально обволок один из реплеев. Самое жуткое было то, что тень даже не пыталась ударить единорожку, она просто обвилась вокруг девочки таким образом, чтобы её два горящих огонька впились в глаза Фреш-Де-Лайт, которая, похоже, не могла ни отвести от неё взгляда, ни даже моргнуть. Просто продолжала кричать. Первой подскочила Панацея и прямым ударом руки врезала по голове реплея. Голова тут же исчезла со звуком просыпанного песка и единорожка, свободная от тени, упала на землю с широко открытыми глазами. Фенита и Дитзи подобрали её с мощёного тротуара и заволокли в убежище, где осторожно уложили в постель.

Спустя пару минут Фреш резко вдохнула полную грудь воздуха и вскочила на ноги, чем напугала сидящую рядом Фениту.

— Фреш, ты как? — спросила она озабочено.

— Вроде нормально... сейчас уже да — неуверенно ответила она. К этому моменту к ней подошли все оставшиеся члены партии и уселись рядышком, всех мучил один и тот же вопрос, на который Фреши скоро придётся ответить.

— Что с тобой случилось, когда тот реплей схватил тебя? — поинтересовался Зебр. — Ран на тебе никаких нету, даже простого синяка не оставил, однако кричала ты так, будто тебе давят вымя кирпичами.

Фреши поморщилась от такого сравнения, но всё же решила ответить.

— Эти реплеи... они раньше действительно были жителями этого города... когда меня схватил Карамель...

— Карамель?

— Да, так его звали. Так вот, когда он схватил меня, у меня перед глазами пронеслась вся его жизнь, но особенно он останавливался на том моменте, как он умер. Он показывал мне это снова и снова, словно хотел поделиться своей болью, поплакаться в жилетку. Он столько всего не успел сделать, когда тот огромный взрыв, сияющий всеми цветами радуги, накрыл это место. Вначале Ударная волна пришлась на магическую защиту, которую второпях поставила принцесса Селестия, но она не выдержала. Волна прокатилась по городу, но пони не умерли сразу. Нет, их обдало смесью химикатов и магии, от чего их глаза текли из глазниц, они кашляли собственными кишками, а конечности отваливались одна за другой... Но даже так, они не могли умереть. Они мучились. Агония длиною в двадцать четыре часа, а потом из-под земли вырвалось фиолетовое облако и поглотило всё. Все жизни, всю магию, весь разум... Жители, наконец, перестали чувствовать боль, но они до сих пор помнят её, не в состоянии придти в себя. Вот кто такие эти тени... просто несчастные пони, которым надо выплакаться. Тени, почти без разума...

— То есть — подытожила Панацея. — Нам противостоит толпа нытиков?

— Ты — бессердечная скотина! — огрызнулась Фреш. — Ты не знаешь, что они пережили, так что даже не пытайся их понять!

— Хмм... вот, значит, как ты заговорила. Да, у меня действительно больше нет сердца. Да, у меня сейчас на его месте какой-то кубообразный фонарик. Да, я не могу, да и не хочу, посочувствовать этим бесплотным теням, что сейчас бродят по Кантерлоту. Но — продолжала синяя пони, — я хотя бы понимаю, что заботиться и сочувствовать в данный момент нужно живым и о живых, а не о кучке мертвецов. Так что прибереги своё сострадание для тех, кому оно действительно нужно.

— Для тебя что ли? — презрительно фыркнула единорожка.

— Я никогда не просила твоего сострадания и никогда не буду в нём нуждаться.

Дождавшись следующего утра, когда реплеи снова сбросились, партия проснулась и села завтракать. Сегодня нести дежурство выпало Фените, после чего её сменила Панацея, зевающая сейчас с кружкой мутной жидкости, которую налила из своей сумки. Фреши вновь вертелась у мангала. Видимо, решив накормить всех поплотнее, она приготовила последний кусок мяса, то ли брамина, то ли ещё кого. Она разложила кусочки ароматного мяса по тарелкам, при этом сознательно пропустив синюю пони. Видимо, она ещё дулась за то, что Панацея выбросила прошлую порцию в отходы. Панацея же, решив, что не доставит Фреш удовольствия смотреть, как она будет выпрашивать еду, достала из своей же сумки завалявшийся там сухарик и сгрызла его, обмакивая в жидкость, налитую в кружку. Поев, пони поднялись с места, собрали все вещи, которые могли унести, а оставшиеся, такие как мангал, столик и несколько поломанных стволов, найденных на просторах Старого Кантерлота, сложили в угол. Возможно, они сюда ещё вернутся, но всё же, предпочтительней найти новое убежище с новыми кладами вблизи и меньшим количеством реплеев под носом. Прикрыв за собой дверь, группа двинулась на улицу в поисках меток, оставленных Братством стали. Возможно, они приведут их куда-нибудь. Все понимали, что решение сорваться с насиженного места далеко не блестящая, но и торчать на одном месте уже всем вконец осточертело, так что отряд пошёл ва-банк и направился в опасное путешествие по враждебному городу.

Прикончив двух реплеев, снова появившихся у выхода в магазин, Тано поправил свою полумёртвую винтовку и при помощи куска красного кирпича начертил жирную стрелку, указывающую внутрь. Пока Тано занимался делами, Фреш-Де-Лайт оглянулась в ту сторону, откуда на неё напал вчерашний реплей. Она так была уверена, что рассказав ей свою историю, он, наконец, обретёт покой, что даже вздрогнула, увидев в сотне метров от себя очертания Карамеля, тупо блуждающего в плотном фиолетовом тумане.

— Может, Панацея и права — подумала она. — Мне действительно пора думать о живых, не зацикливаясь на мёртвых.

Зебр закончил рисовать на тротуаре и сложил кусочек кирпича в кармашек своей сумки, после чего позвал Дитзи и приказал ей искать знаки, но не подниматься выше уровня крыш. Кто знает, вдруг в воздухе водится что похуже этих теней.

Группа брела по туману в сторону того самого переулка, где Дитзи впервые обнаружила метку на стене, но удача сегодня была явно на их стороне, так что они обнаружили похожий путеводный знак гораздо раньше, чем рассчитывали. Он был намалёван на деревянном заборе, в котором не хватало пары досок. Знак указывал примерно в то самое направление, куда они и двигались, так что отряд направился дальше по каменной дороге, стараясь избегать встреч с реплеями. Похоже, это была главная дорога города, если принимать во внимание её внушительную ширину. По ней спокойно могли идти в ряд около двадцати пони, да и то в их распоряжении ещё останется пространство, выделенное под тротуары и прихожие боковых магазинов. Иногда, следуя вдоль дороги, предпочитая жаться к боковым магазинчикам, чтобы в случае опасности спрятаться в оном из них, на глаза партии попадались старинные кареты, выплывающие из фиолетового тумана вначале чёрными тенями, а после всей своей громадой. На многих из них облупилась краска и позолота, колёса сгнили, корпуса потрескались, но также многие до сих пор находились в рабочем состояние, готовые вновь возить своих пассажиров. По мере следования на домах, знаках, да даже на тех же каретах попадались те самые знаки с указанным направлением. Кто-то явно хотел, чтобы его нашли и постарался на славу, расписывая весь город мелом, правда, наступил момент, когда из знаков остались лишь стрелочки, не дополняемые эмблемой стального братства. Видно, тому, кто бы их не рисовал, надоело рисовать её каждый раз, и он ограничился обычным указанием направления. Панацея шагала впереди группы, держа гранатомёт в боевом положении, и удивлялась, что они до сих пор не встретили на этой трассе ни одного реплея, если не считать тех, что посвёркивали огоньками из недр фиолетового тумана, клубившегося в закоулках и ответвлениях дороги.

Вдруг Панацея резко остановилась и серая пегаска, налетевшая носом на её круп, недовольно проворчала, интересуясь причине такой резкой остановки. В ответ синяя пони лишь указала вперёд.

— Огни? — удивился Тано. И действительно, дальше, следуя по этой дороге, её освещали фонари, горящие жёлтым электрическим светом. Этот свет как будто разжижал плотный туман, отгонял его, очищал пространство. Вся дальнейшая трасса предстала перед ними в свете уличных фонарей. Это был отрезок, длиной примерно в километр прямой дороги, посреди которого шёл поворот влево, так же щедро освещённый фонарями и самодельными прожекторами, выходивший уже в пятиэтажное здание, сияющее как праздничная ёлка, а в довершение всего, на границе первого светового пятнышка с клубящимся туманом был знак братства стали, приглашающий пройтись.

— Выглядит, как ловушка — поскрёб подбородок зебр.

— Будь это ловушка, нас бы уже, наверное, схватили — произнесла Фреши, которой страсть, как хотелось пройтись в свете фонарей.

— Скорее всего, нас пока ещё не заметили, мы стоим в густом тумане, так что пока мы невидимки, если смотреть на нас оттуда — ответил ей Тано.

— Может, мне слетать и оглядеть окрестности? — спросила Дитзи, расправляя крылья для полёта.

— Не стоит. Это такое место, где вообще опасно разделяться.

— Но я бы могла разведать... — начала было спорить пегаска, но всё-таки решила послушаться.

— Пока мы тут стоим, у нас ещё есть шанс повернуть назад.

— Думаю, уже нет — ответила Панацея, глядя куда-то позади группы. Все обернулись. Позади них уже начал медленно сгущаться туман, что означало огромное количество реплеев, движущихся в их направлении, хотя это можно было понять даже по тому, что в их сторону, по той самой дороге, которую они выбрали, двигалась целая орда огоньков, а ещё...ещё что-то большое, чья чёрная тень иногда перекрывала то или иное скопление. Именно в такие моменты на горизонте оставалось лишь тьма, да два ярко-синих огонька. Но самое жуткое было то, что этот неведомый монстр явно вёл орду за собой!

Единорожке стало жутко и она дёрнула зебра за хвост: — пошли скорее — быстро проговорила она.

Тано повернулся обратно в сторону света и решил, что неизвестность будет предпочтительней явно смертельной неизвестности.

— Идём. — Приказал он.

Возражений не последовало и вся партия лёгким бегом направилась в сторону освещённого участка.

Как и следовало ожидать, едва они сделали пару шагов по освещённой дороге, перед их ногами дали предупредительную очередь из автомата. Пули ударились о каменную дорогу и отрикошетили в разные стороны, правда, одна проехалась по нижней части ноги, стоявшей впереди Панацеи, от чего той пришлось попрыгать какое-то время на одной ножке.

— А ты была права — донеслось откуда-то с неба. — Эти и вправду новые попадалы. Через несколько мгновений, перед отрядом приземлилась странная парочка. Первый был пегас в шляпе с широкими краями и пыльнике Курьера, а если быть предельно точным — тот самый тип, который и доставлял партии злосчастную записку с заманчивым предложением. Он выглядел несколько смущённым, как ребёнок, который опоздал на тест по получению метки, что не удивительно, учитывая обстоятельства и место встречи. Вторая, как определила Панацея, была грифонша, если учесть, что Курьер обращался к ней в женском роде. Всё её тело было заключено в тяжёлую силовую броню, которую носили только те, кто каким бы то ни было образом связан с братством стали... ну, или связан с теми, кто связан и т.д. Броня, надетая на неё, была песчаного цвета, хотя во многих местах краска уже пооблупливалась, обнажив серебристую сталь. Передние лапы грифона были закованы в массивные налапники, из которых торчали толстые, бритвенно-острые на концах когти. Три спереди и один сзади, точно повторяя форму лапы. Задние ноги заканчивались силовыми подковами, которые, как правило, носят пони, а вот на грифоне они смотрелись таким образом, будто она угодила в два ведра и не смогла вытащить лапы. Шлем грифонши был треугольным с прорезью для глаз, в которую был вставлен специальный фильтр, на котором должны были отображаться разнообразные параметры, будь то состояние брони, либо содержание песка в воздухе. Ну, а довершало образ паладинши наличие двух очень мощных крыльев, не закованных в броню. Они могли не только поднимать заключённого в латы владельца, но и носили на себе два скорострельных мини-пулемёта, закреплённых почти на их кончиках. От этого оружия шли провода, уходящие куда-то под сочленения брони. Возможно, это оружие приводилось в действие голосовыми командами владельца — подумала синяя пони и тут же сообразила, что до сих пор стоит, держа в руках больную ногу, которая, к слову, уже прошла.

— Гораздо раньше, чем обычно — удивилась пони, не замечая, что произносит вслух, и опустила вторую ногу на землю.

— Ась? — удивился пегас.

— Я тебе дам, ась! Небойсь решил, что если выполнишь дело за нас, то и награда тебе достанется! — рявкнула в ответ Панацея.

— Нуу... есть немного — ответил бурый пегас.

— Дать бы тебе по морде...

Пегас поднял свои глаза, напоминавшие цветом топкое болото, и глянул на Панацею.

— Ну да, я решил немного подзаработать, а в результате вот! Подумаешь, подслушал ваш разговор с той страшилой и помчался сразу к куполу! Но ведь эта облезлая меня уже там ждала и даже проход открыла — начал оправдываться Курьер, для большей убедительности достав из кармашка такой же сейфик, какой был у партии.

— Эй, мелкие лошади — окрикнула всех, молчавшая до этого грифонша. — Нам надо валить в укрытие, пока орда не добралась.

Всем без исключения пони такое обращение явно не понравилось, но делать было нечего, она говорила дело, и вся толпа устремилась в сторону щедро освещённого дома, где их уже ждали.

Как только все забежали внутрь, пегас и грифонша тут же отделились от основной кучи и рассредоточились по сторонам от партии. В следующее же мгновение в глаза им ударил яркий свет и звуки взведённого оружия, которые не с чем нельзя было спутать. Все подняли передние ноги.

— Капитан, — обратился пегас в сторону слепящего света, — я их уже встречал, они довольно мирные. Думаю, можно на их счёт не беспокоиться.

— Хм... — раздалось в ответ. — Ладно, поверю тебе на слово, но только потому, что у нас сейчас проблема посерьёзней. Свет заглушился, и пони разглядели паладина Братства стали в тяжёлой силовой броне, почти как у той грифонши, что их встречала, вот только у него и на задних лапах были когти вместо силовых подков, а так же присутствовали знаки различия. Видимо, капитан потерял свой шлем в бою, либо сейчас его чинят, либо просто не захотел его одевать, но Панацея смогла разглядеть его голову. Это был коричневый грифон с яркими алыми глазами. Возраста он был чуть больше среднего, старше Тано, лет, этак, на десять, хотя, возможно, даже более. Под перьями это трудно определить. Капитан некоторое время оглядывал партию внимательным взором, после чего резко повернулся и скомандовал грифонше, чтобы та шла за ним на крышу, при этом он обратился к ней по имени — Куххи.

— А что у вас на крыше? — спросила Фреши у оставшегося с партией Курьера.

— Пулемёт.

— Пулемёт?

— Не пу-ле-мёт, а ПУЛЕМЁТ! эта шестиствольная махина отлично разжижает глазунов, когда они собираются в орду.

— Может, тогда, стоило бы выключить всё это освещение? — предложила Фенита. — Они же на него прут.

— Не совсем.

— Поясни.

— Глазуны, конечно, привлекаются светом, но сами же от него и убегают. Они не могут его долго выносить, в результате чего собираются в тесные кучи под предводительством командора, это такой огромный глазун в ржавой броне, и прут на нас.

С крыши донеслась очередь крупнокалиберного оружия, которая продолжалась ровно двадцать секунд, после чего орда была рассеяна и вынуждена была уйти по домам. Сверху спустились грифоны. Куххи с явным наслаждением сняла свой шлем и поставила его на полку. У неё было светло-жёлтое оперение и выразительные алые глаза, такие же, как и у капитана, вот только у него вокруг глаз не было чёрной подводки, явно, природного происхождения.

— Так, провиант на чёрный день, снимаем с себя лохмотья и мигом в душевые, а то от вас смердит хуже, чем от трупов. Услышав волшебное слово "душ", партия тут же побросала одежду и направилась за грифоншей, которая по дороге расстёгивала свою силовую броню, видимо, намереваясь почистить пёрышки вместе с остальными. Как только группа дошла до развилки, Куххи указала бронированной лапой в левую сторону и приказала всему мужскому коллективу топать в ту сторону, мол раздельные комнаты и всё такое. Тано и Курьер скрылись за поворотом, и женская часть благополучно вошла в душевую. Это была чистая белая комната с плиточными стенами, полами и потолком, из середины которого торчал огромный смеситель, готовый поливать всех и вся. Последней вошла грифонша, наконец избавившаяся от своей брони, вот только, как оказалось, она была совсем не грифонша. Да, у неё присутствовала передняя орлиная половина, как и полагается, но круп, круп у неё был понячий, каштанового цвета с жёлтым хвостом! Панацея, Фреш и Фенита продолжали пялиться на неё, пока та врубала воду, после чего Куххи повернулась, оглядела присутствующих и довольно спросила: — Ну, что рты раззявили, никогда раньше гиппогрифов не видели?

Пони дружно помотали головами, на что в ответ гиппогрифка улыбнулась и ответила: — Ну и правильно, нас не особо много, в моём ордене всего двое помимо меня, да и то, скрывают свою природу.

— А ты? — спросила Панацея, которой иногда тоже хотелось спрятать свои искусственные конечности куда-нибудь подальше.

— А мне внимание нравится, люблю быть особенной, даже в таком качестве, как представитель редкого вида. Вот ты, например — ткнула она пальцем в Панацею. — Тебе же нравится быть не такой как все остальные?

— Знаешь, мне выбирать не приходилось...

— Не-не-не! — перебила её Куххи. — Я не спрашиваю сейчас про обстоятельства, хотя они, должно быть, очень занимательные. Помимо тебя подобные штуки из такого же материала я видела только у нашего магистра... да и номер на ней был восемь, а не двадцать четыре.

Синяя пони немного удивилась, узнав, что на свете бродят похожие на неё пони, которым доктор Пи заменил части тела, если конечно, это был он... хотя, сомневаться в том, что это был Персеваль, не приходилось. Кому ещё в голову придёт такая идея, как варить сплав из частей тела.

— А, эта, ваш магистр, тоже побывала у доктора Пи? — спросила синяя пони, немного пораздумав.

— Не знаю, я как-то не спрашивала, неприлично. Да и вообще, хватит вилять хвостом, тебе же нравится быть особенной!

— Нет, не нравится.

— Врёшь. Врёшь и не краснеешь.

— Тебе-то откуда знать?

— Я просто знаю — ответила она и подошла к Панацее, после чего потрогала её руку.

Панацея немного удивилась такому жесту, а гиппогриф ещё и добавила: — Эй, а вы что стоите, уверена, вам тоже хотелось её поизучать. Фреши с Фенитой, возможно, так бы и поступили, но встретившись взглядом с Панацеей, решили, что хотят пожить до завтра.

— Странный это сплав. Гладкий, тёплый, совсем без царапин...

— Ага, а ешё я чувствую, как ты меня облизываешь — холодно добавила пони, которой уже надоело такое пристальное внимание со стороны Куххи.

— Пффф... какие мы грубые. Уверена, ты тоже хочешь оглядеть мой зад — улыбнулась грифонша, поворачиваясь крупом к пони. — Давай, не стесняйся, только не залазь куда не нужно. В общем-то, это был самый обыкновенный круп пони, если не считать отсутствия метки, а в остальном — всё обычно.

— Что я, понячьих задов не видела? — ответила синяя пони и отошла под одну из струй воды, чтоб наконец помыться. Фенита и Дитзи последовали её примеру, а вот Фреши подошла поближе к гиппогрифу и потрогала её кончиком копыта.

— Оу! Потише, тут моя эрогенная зона.

Единорожка тут же отдёрнула ногу, а Куххи рассмеялась и поднялась в прямоходящую стойку, чтобы быть ближе к воде.

— Какая ты пугливая — улыбнулась она и стала вымывать пёрышки.

Фреш-Де-Лайт ещё некоторое время бестолково глядела в пространство, пока её грива хорошенько не смочилась, только после этого она взяла мыльный камень и начала себя натирать.

— Эй, малышка — вдруг позвала её гиппогриф.

Единорожка недовольно оглянулась, так как именно в этот момент намыливала себе голову и шею, сидя на крупе.

— Твой ПИП-ПОН-И, он что, не работает?

Фреш переместила взгляд на устройство, которое по привычке забыла снять, ну, оно и понятно, она так долго ходила с ним на своей ноге, что перестала чувствовать его тяжесть.

— Ну, да. Не включается и всё тут.

— Хэм! — удивилась Куххи. — Я всегда думала, что эти устройства просто несокрушимы, ты первая кто смог расколоть эту вещь. Что ты с ним делала? камни дробила или кислоту перемешивала?

— Да ничего я с ним не делала — буркнула единорожка. — Просто однажды он потух и всё.

— Ну, тогда считай, что тебе повезло. У нас как раз есть один мастер на все ноги. Этот старикан наладил нам всю электропроводку прямиком из реактора убежища.

— Убежища? — хором удивились Фенита и Панацея.

— Именно. Но пока оставим этот разговор, старший вас ещё успеет просветить, а сейчас моемся, девочки, моемся.

После душа все чувствовали себя обновлёнными и ободрёнными. Приятно было смыть всю пыль и грязь в прохладной воде, которая неизвестно как попадала в это здание. Слабо верилось, что водопровод остался нетронутым и работоспособным. Сейчас пони стояли перед капитаном, который громоздился над ними в своих доспехах и вводил в курс дела.

— Так, народ, все мы тут по одной причине — сказал он и достал такой же сейфик, что был у партии. — Нас заманила сюда гуль, а мы повелись как малые дети. Она приказала нам отыскать три ключа, даже сказала их примерное местоположение, а в итоге мы нашли только один, но не можем до него добраться. Ещё один мы знаем, где находится, но без армии там делать нечего, и последний.. — тут он глянул на пони, стоящих перед ним. — Нету ни у кого из вас, так как я с Куххи и Морти прибыли сюда раньше, а ключ у кого-то, кто был тут ещё до нас.

— Морти? — удивилась Фенита.

— Погиб. Его растерзал Расти Армор. Тот самый, что хранит один из ключей, и тот самый, что собирает вокруг себя орды.

— Погодите — включился зебр. — Вы сказали, что у вас есть ключ, но вы не можете до него добраться?

— Именно так. Но перед тем, как я вам окончательно всё покажу, я хочу предложить сам...

— Да — да, нам всё равно некуда больше пойти, так что мы будем держаться вместе — перебила его Панацея, которой уже хотелось понять всё про тот ключ.

— Да, именно это я и хотел предложить, но впредь просьба не перебивать старших по званию, так как без дисциплины мы в два счёта склеим лапы.

Все промолчали и капитан продолжил: — Хорошо, раз мы со всем разобрались, то позвольте вам кое-кого представить. Грифон сделал движение крылом и в комнату вошли два пони. Это был старик в очках с толстой оправой, в которых не хватало одного стёклышка, и жеребёнок с большим рюкзаком, из которого торчали кончики проводов, железные инструменты и прочие технические прибамбасы.

— Позвольте представить вам нашего мастера Скрапа и его помощницу Кримми — указал на них грифон.

Скрап был стариком со множеством морщин, покрывавших его доброжелательное, обветренное годами лицо, на котором особенно сильно выделялись яркие зелёные глаза. Это был единорог бледно-оранжевого цвета с седой гривой. Его метка изображала отвёртку, окутанную проводами, так что Фреши сразу стало понятно, что это и есть тот пони, которому Куххи предлагала показать свой ПИП-ПОН-И. Кримми же была бойкой молодой особой с горящими любопытством синими глазами, которые, казалось, хотели оглядеть весь мир и заглянуть под его изнанку. Эта маленькая земнопони, возрастом чуть меньше Фреши, имела ярко-голубую окраску и двухцветную гриву, серого и белого цветов, причём белая полоска проходила точно посередине её короткой, спадающей на левый бок чёлки. Меткой же ей служило изображение пары тапочек, на котором можно было разглядеть множество шрамов совершенно разной величины.

После того, как их представили, Скрап подошёл к партии и осмотрел каждого, особенно задержав свой взгляд на искусственных частях тела Панацеи и лишь мельком глянув на погашенный ПИП-ПОН-И Фреш.

— Интересная у нас компания — хмыкнул пожилой техник, на что в ответ его помощница немедля закивала и снова впёрлась взглядом в синюю пони.

— Иностранец, жертва мутации, маленькая девочка, киборг и... хммм. Обычная одноглазая пегаска?

Скрап продолжал изучать партию, но Панацея думала о другом. Почему-то слово «киборг» сильно резануло её по сердцу. Возможно, это потому, что её впервые так назвали, то есть, уже не пони с протезами, а именно киборг. Почти робот. Почти неодушевлённый предмет...

Фенита, похоже, заметила перемены в настроении и тихонько толкнула Панацею ногой. К тому моменту, как она вернулась в реальность, дед уже перестал всех оглядывать и разговаривал с капитаном.

— Ну, что думаешь? — спросил грифон.

— Думаю, что лишние зубы нам не помешают, особенно учитывая, что отбиваться с каждым разом всё сложнее и сложнее...

— Я не про это.

— Аааа... ну да. Я смог нарыть ещё несколько метров проводки, так что есть возможность осветить половину улицы в любом направлении.

— Но у тебя, конечно, есть свои соображения.

— Да. Я предлагаю оставить провода в качестве запаски... хотя бы до тех пор, пока не найдём ещё.

— Звучит здраво.

— Рад, что ты понимаешь. Тогда, с твоего позволения, я спрячу её подальше.

— Делай, как считаешь нужным, ты ведь знаешь, что в плане электричества я целиком тебе доверяю.

— Извините, можно вопрос? — спросила Фреши, зачем-то подняв переднюю ногу, будто просясь к доске на школьном занятие.

— Спрашивай — кивнул капитан.

— А откуда вы берёте энергию для электричества?

— Ахах — улыбнулся старый техник. — Слышала, Кримми, какие вопросы должна задавать девочка твоего возраста?

— Да ладно тебе, она же просто ботанка — надулась маленькая помошница.

— Ну, ботанка — не ботанка, но тебя враз переплнула. Вспомни, что ты спросила, когда впервые увидела меня за работой?

— Но этот шуруп и вправду выглядел, как леденец! ты его ещё и в жёлтый зачем-то покрасил!

— Хахах... Ну ладно, у нас ещё будет время вспомнить все твои глупости, а пока что от нас ждут ответа. Уступлю тебе.

— Ну и отлично! — буркнула на него Кримми, после чего повернулась к партии.

— Значит так, под нами, в этом доме, есть какое-то работающее убежище. Так вот, мы просто спустились к генератору и подрубили к нему всё, что только возможно. Ну, ещё там первый этаж блокирован какой-то хренью, дед зовёт её стазис полем. Ну, это такая штука, которая останавливает время внутри себя. Вооот... Ах да, а ещё в нём болтается один из ключей, который нам нужен, так что его шишь достанешь. Да что я вам объясняю? завтра сходите и сами посмотрите.

— Почему завтра? — удивилась Дитзи.

— Потому что сейчас, когда мы отбили плохих монстриков, пора баиньки — ответила Куххи и указала копытом в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

— Вообще-то ещё только вторая половина дня — сказал Тано, глядя на свои часы. — Да и переродятся реплеи ещё не скоро. Глупо засыпать сейчас.

В ответ грифон резко приблизился к зебру и навис над ним всеми своими сочленениями брони.

— Слушай, ты, уж не знаю, кем ты был у этой шайки, но в этом доме все исполняют мои приказы и придерживаются моего распорядка, а если кому-то чего-нибудь не нравится, то милости просим на улицу! — прорявкал капитан в лицо Тано. На мгновение глаза зебра и грифона встретились. Казалось бы вот-вот начнётся, как минимум, словесная перепалка, но ничего подобного не последовало. Тано спокойно пожал плечами и сказал, что как тому будет угодно. Спать, так спать.

Спален в доме оказалось достаточно много, чтобы каждому выделить по отдельной комнате, поэтому, как только Панацея вошла в комнату и закрыла дверь на маленький шпингалет, который не доходил даже до косяка двери, а значит и не был способен препятствовать входу незваных посетителей. После этого пони-киборг первым делом свалилась лицом в подушку, подложив под себя ладони, и глубоко вздохнула. Наконец, пока никого рядом не было, она могла проявить слабость, глухо покричать в подушку, в общем, сбросить весь накопившийся стресс. После излияния души в подушку, она почувствовала себя легче, хотя и ненамного, поэтому догналась сильным ударом по стене комнаты, с голых стен которой тут же осыпались сухие хлопья краски. В комнату заглянула Фреш-Де-Лайт, которую, как оказалось, поселили в соседней комнате. Она хотела что-то спросить, но заметив на стене след от кулака, удивлённо уставилась на него.

— Я уж думала, тут кто-то головой биться начал... — неуверенно начала она.

— Просто я ещё не успела дойти до этого пункта — ответила Панацея и уселась на второй и последний элемент мебели в этом небольшом пространстве — на диван. Диван, как и всё в этом городе, был старый, со спинкой на манер сердца, и одной поролоновой диванной подушкой, так же исполненной в виде сердечка. Фреши подошла к Панацее и села рядом. Синяя пони продолжала молчать, тупо уставившись в пол. Фреши тоже не спешила продолжать разговор. Пони просто сидели и молчали, пока, наконец, Фреши не спросила: — Так значит Фенита?

— Угум.

— Помнится, я сама хотела вас свести, но как-то позабыла об этом, а сейчас, когда у вас всё устаканилось... хочется...хочется быть на её месте.

— Не мели ерунды. Просто у тебя разыгрались гормоны, да ещё и эти рейдеры...

— Хмм... знашь, когда они меня схватили...

— Да уж, догадываюсь что, так что лучше опустим это.

— ...В эти моменты я их так ненавидела, что хотелось просто взять и раздавить их об потолок — продолжала Фреши. -Но с другой стороны, когда мне удавалось представить на их месте кого-нибудь другого...

— К примеру меня.

-Даа-а... То это доставляло мне даже некоторое удовольствие. Правда под конец меня всё равно выворачивало на изнанку... когда снова видела их рожи... И тогда, когда ты, наконец, появилась с этим дробовиком в зубах... Я подумала, что это просто моё воображение и сейчас начнётся всё по новой...

Панацея молчала, а единорожка после короткой паузы продолжила: — Только в той палатке я наконец убедилась, что всё кончено. Я была спасена. Снова тобой.

— И решила украсть у меня один чмок?

— Хмм. Согласись, у меня это вышло здорово.

— Ага, мастерски разыграла карту страдалицы.

— Ну, я думала, что после всего, что мы пережили...

На этот раз Панацея прервала её, выставив перед её губами палец.

— Думаю, стоит закончить этот разговор. Я хочу спать.

— Но Панацея, я...

— Чщщщщ. Если мы продолжим, то опять поругаемся.

Фреши поднялась и грустно пошла к выходу из комнаты.

— Почему ты меня вдруг стала ненавидеть?

— Я тебя не ненавижу.

— Но и не любишь.

— Люблю.

— Тогда почему?! — искренне удивилась Фреши.

— Потому что я люблю тебя как свою надоедливую младшую сестру, за которой нужен глаз да глаз.

Фреши улыбнулась и ответила: — Знаешь, когда я вырасту и стану сильной, то настанет моя очередь защищать тебя. Тогда я попробую снова. Тебе, кстати, сколько лет?

— Двадцать три.

— Отлично, через два года мне будет восемнадцать, именно тогда я и начну на тебя охоту.

— Вот и договорились — улыбнулась в ответ Панацея. — А пока давай вернём всё на круги своя, чтоб я и дальше могла спасать тебя из разных заварушек.

— Хорошо, так и поступим — просияла единорожка и закрыла за собой дверь.

Панацея поглядела на запертый выход ещё некоторое время, после чего заложила руки за голову и поудобней улеглась на диван. Она ещё долго смотрела на трещины в потолке, которые вдруг стали складываться в различных улыбчивых животных, не имевших к пустоши никакого отношения. Похоже, ей специально подобрали комнату с таким добрым потолком.

Синяя пони стояла в тёмной комнате, похожей на серый куб. Освещения не было, но этого и не требовалось, она отчётливо видела всё благодаря своим новым глазам. Комната была без единого окна или двери, вообще без всего, если не считать длинный ящик, находившийся посередине. Панацея сглотнула и осторожно направилась в его сторону. Она совершенно точно понимала, что не хочет подходить к ящику, но её механические части как будто взбунтовались и сами вели её туда. И вот, она уже стоит около ящика. Ещё шаг и она различает в нём какие-то предметы. Ещё шаг и её тело замирает в двух метрах от него. Ящик начинает медленно становиться в вертикальное положение и Панацея, успевшая понять, что же находится внутри, пытается отбежать назад, но ноги не хотят сделать и шага от ящика. Наконец, ящик поднялся. Панацея с ужасом наблюдает, как из него выходит скелет пони, а точнее некоторые его части. Лицевые кости черепа с круглыми, лишёнными век фиолетовыми глазам, и нижняя челюсть, примыкающая к пустоте, где по идее должен быть висок. Длинный позвоночник со всеми костями, внутри которых бьётся и пульсирует сердце, будто вырезанное ножом и запиханное внутрь, в окружении других органов. Конечности существа представляли собой синие ноги, отрубленные около оснований и летающие в области костей, к которым должны присоединяться, а передние, так и вовсе, были разрублены в двух местах. Существо подошло вплотную к похолодевшей пони и схватило копытами за щёки, заставляя смотреть на себя. Монстр в глухом крике раскрывал челюсти, будто стараясь что-то сказать, но не мог издать ни звука, кроме тех, что производили его кости и органы, встречаясь друг с другом. Синяя пони не могла отвести взгляда от своих собственных живых глаз, смотревших на неё с такой тоской и болью, будто их окунали в бездну безнадёги. Панацея почувствовала внезапную жалость к этому существу и протянула к нему руку, но как только она прикоснулась к нему, монстр мгновенно вспыхнул белым пламенем и исчез без следа. Фальшивка — подумала синяя пони, глянув на свою всё ещё протянутую руку, которая, будто прочитав её мысли, стала медленно покрываться синей шерстью и приобретать форму копыта, коим её только что держали за щёки.

— Не смей! — закричала Синяя пони и проснулась от собственного голоса.

Панацея лежала на узкой кровати в тёмной комнате, куда её поселили. Сон ещё не успел окончательно перейти в реальность, так что синяя пони ощущала себя как ватная кукла. Наконец, её разум окончательно прояснился от кошмара, и она села, свесив искусственные ноги с края.

— Опять кошмары? — поинтересовалась Фреши, прибежавшая, видимо, на крик.

— Опять?

— Ну, последнее время ты часто кричишь во сне, вот я и подумала... — зажувалась единорожка и медленно удалилась, оставив Панацею одну. Она провела по лицу ладонью, будто сдирая с лица липкую паутину, и поднялась, нехотя разглядывая руку, которой только что сделала этот жест. Пони решила пройтись по их новому дому, так как в постель ей совсем не хотелось возвращаться.

На верхний этаж дверь была заперта, да и делать там Панацее ничего не хотелось, разве что постоять на крыше и поплевать вниз. Как бы то ни было, она спустилась на первый этаж, где повсюду горел оранжевый свет, и спустилась ещё ниже по этой же лестнице. Почему? А потому что она могла, да и то самое убежище, о котором упоминалось при знакомстве их с этим местом, скорее всего внизу. Так и оказалось. Сразу же, как только Панацея спустилась вниз, её встретила дверь убежища, а точнее лишь её дверной проём. Сама дверь куда-то бесследно исчезла. Пройдя внутрь, пони заметила, что вдоль всех стен и потолка идёт множество кабелей, тянувшихся из дома и уходящих куда-то в недра. Именно они и питают здание, подумала Панацея, наблюдая, как склеенные липкой лентой провода заворачивают за угол на первом же повороте стального коридора, по которому шла пони. Выйдя на развилку, она заметила, что путь вперёд преграждён стулом, на котором была табличка "Прохода нет". Можно было идти только вбок, следуя за пучками кабелей, идущих по светлым коридорам. Панацея поскребла подбородок и направилась вперёд, переступив через пыльный стул с предупреждением. За ним пролегал коридор, освещаемый лишь светом единственной белой лампочки, находящейся далеко впереди, у самого поворота, как решила Панацея, наблюдая перед собой стальную стену, находящуюся в пятне света. Между этим освещённым пятачком и пони находилась целая секция, погружённая во мрак, так что лучше было ступать осторожно, если она не хочет запнуться об какую-нибудь трубу и перегоношить всю базу. Пони начала свой путь. С первых же шагов она вспомнила то самое ощущение, которое испытывала, шагая по убежищу с номером тридцать. Как раз перед тем, как она забрела в комнату, откуда и началась её жизнь плоте-железяки. Но в этот раз было всё по-иному. Панацея уже не боялась ни звуков вентилятора, работающего с перерывами где-то за стеной, ни звука мигающих лампочек позади себя, ни даже гула реактора, который, скорее всего, тоже является драконом в секретной комнате, под полом. В конце концов, Панацея благополучно дошла до поворота и заглянула за угол. Она ахнула от удивления, когда увидела широкий дверной проём, из которого на неё смотрел череп пони, перевёрнутый верх ногами.