Остров, две кобылы и бутылка рому / An Island, Two Mares and a Bottle of Rum
Глава восьмая. Пони бывают пьяными
— Капец.
Октавия испустила угрюмый вздох, когда её подруга в трёх словах выразила все последние десять минут. Если же бы говорила сама виолончелистка, она непременно отметила бы, что плавание на борту выдалось не из приятных: солёные морские волны совсем уничтожили её причёску, а ещё из-за них шкурка пони чесалась в самых неудобных местах. Что уж там, сам корабль (или «красавица», как выразился бы капитан) не отличался уютностью: под грязной верхней палубой, по которой шныряли пираты (причём ни один не упустил возможности присвистнуть вслед кобылкам), скрывалась тесноватая кухонька. Как оказалось, ещё она служила коку столовой и спальней. Сейчас перед ними стоял деревянный стол, ломящийся от пустых бутылок.
«Определённо, "Капец" – отличное название всей этой заварушке», — размышляла виолончелистка, с отвращением разглядывая гамак кока. Впрочем, Винил, похоже, считала совсем иначе.
— Ух, ну охренеть какая крутота! — восторгалась она, а её глаза горели азартом пополам с благоговением. — У тебя есть настоящий пиратский корабль со всяким хламом, пиратами и ромом!
На лице у рыжебородого пирата читалась смесь некоторого смущения и гордости, увенчанная капелькой замешательства. Судя по всему, раньше его никогда так не хвалили, что уж говорить про искренность.
— А, пустяки! — ответил капитан и небрежным движением копыта смахнул со стола пустые бутылки. — Давайтитя пить!
Он слевитировал откуда-то пару бутылей рома.
Как ему удалось использовать в одном предложении жутко исковерканное слово «Давайте» и кучу грамматических ошибок? Октавия вздохнула и признала, что в любом случае с этим придётся смириться. Хотя бы пока что.
Винил же, с другой стороны, кажется, и не думала возмущаться. Окинув ближайшую бутылку оценивающим взглядом, она пожала плечами.
— И это называется ром? — по-панибратски обратилась она к капитану. — Да мой рог и то крепче!
Виолончелистка вскинула бровь. Шутка была совершенно бессмысленной: само собой разумеется, что рог Винил крепче любого алкоголя. «Потому что рога такие же крепкие... как рога. Твою ж, Винил поцелуями заразила меня своей глупостью и невероятным словарным запасом?» — мрачно подумала она и уселась рядом с подругой за стол, прямо напротив хмурого пирата.
— Вы будете пить вдвоём, — пояснил он, получив в ответ нетерпеливый кивок от белой единорожки и слабый покорный вздох от серой земной пони. — Тады мне тож нужно подмога.
Вздрогнув от такого гнусного пренебрежения грамматикой и правильным произношением, Октавия посмотрела на подругу, но та лишь пожала плечами и кивнула.
— Конечно, так будет даже справедливее.
Капитан громко свистнул – Винил восхищённо вздохнула – и тут же откуда-то с палубы примчался белый земной пони со спутанной чёрной гривой, выбивающейся из-под такой же белой шляпы.
Хотя называть его «пони» просто не поворачивался язык. Это... существо было примерно как два капитана вместе взятых: да одна его нога больше, чем голова Октавии! «Или эго Винил», — усмехнувшись, подумала серая кобылка. Впрочем, вполне очевидно... да выпей он хоть весь ром на свете, он останется свеж, как утренняя роса. Если, конечно, пираты вообще бывают свежи, как утренняя роса. Пахнут они далеко, далеко не так.
Да и потом, виолончелистка была не уверена, утро ли сейчас. Мутное круглое окошко не пропускало ни единого лучика, и единственное, что освещало кухню – это небольшая свечка.
— Итак, начнём же! — объявил капитан, ставя перед каждым по полной бутылке.
— Можно мне стакан? — нахмурилась Октавия. Ей совсем не хотелось пасть до такой низости, как пить прямо с горла.
Лицо капитана приняло нахмуренный вид, а кок посмотрел на кобылку так, будто готов прямо тут же затоптать её насмерть. По крайней мере, он об этом точно подумал.
Винил неловко рассмеялась.
— Хе-хе... Друганы, Тави прост шутит! — обратилась она к пиратам со своим новым «крутяцким пиратским акцентом» и тут же прошипела в ухо подруги. — Ты что, из ума выжила? Стакан? Что дальше? Носовой платок?!
«Платок, на самом деле, идея неплохая. Эти бутылки такие грязные...» — подумала виолончелистка, однако решила оставить свои пустячные мысли при себе.
Пробки выстрелили, и соревнование началось.
— И тут он ткой: «Нет!» Не, не так... Он ткой: «На те корбль!»
Винил сочувствующе кивала, пока капитан сморкался в бороду.
— «Никкой те куклы, сынуля», так и сказнул! — пират шумно шмыгнул носом и ударил копытом по столу. — Я ж тады ищё свсем малой был! Не хчу я никкой корбль! Хчу куклу!
Диджей прослезилась, и Октавия не без смущения заметила, что та ведёт себя более чем искренне.
— Как я тебя понимаю, бро! — икнув, прогорланила Винил. — Когда я была мелкой, я хотела пушку, но родаки подарили мне платье! Грёбаное, лягать его, платье!
Теперь была её очередь хлопнуть по несчастному предмету мебели.
«Стоп, что?!» — моргнула виолончелистка, вновь прикладываясь к бутылке рома. Пушка?! Кобылка призадумалась... «Нет, Октавия, ты не хочешь этого знать, — повторила она себе. — Ни за что».
Земная пони осушила уже третью (четвёртую? пятую?) бутыль и негромко постучала по столу.
— Простите? Я закончила.
— Говорили, мол, «не-ет, не будешь ты стрелять в пони, как Кольт Иствуд, а будешь...»
— Я закончила, — громко прокашлялась Октавия, дабы привлечь внимание пьяных пони.
Капитан посмотрел сначала на неё, затем на Винил, а потом на кока, который, как ни странно, вырубился после первой. Либо он ну совсем не переносил алкоголя, либо просто умаялся на беспокойной ночной вахте. Октавия предположила, что последнее.
— Сколько ты выпила? — глухо спросил пират, от удивления даже растеряв весь акцент.
— Думаю, три, — ответила Октавия, вытирая рот копытом. «Как бы сейчас пригодился платок...»
— Тави, ты супер-крутая пони! — радостно завопила Винил, что аж подпрыгнула, но ударилась о низкий потолок. Это, впрочем, её пыл не остудило. — У меня только одна, а капитана – полторы!
Она так стиснула виолончелистку в объятиях, что чуть не задушила бедную кобылку.
— От... пус... ти... — еле выдавила Октавия, но диджей уже поняла, что это не особо умная затея – придушить подругу в пьяном угаре, и поспешно отцепилась.
Подумав, что это обращаются к нему, или просто пребывая не в духе из-за поражения (или из-за стародавнего отцовского отказа купить ему куклу), капитан рявкнул:
— Конешн, идите, куды хотите. Усё по Кодексу.
«Забавно у него акцент меняется», — промелькнуло в голове у серой пони.
— Мистер капитан? — обратилась она.
— Джеффри, — перебил пират. — Меня звать Джеффри.
Виолончелистка обменялась смущёнными взглядами с подругой.
— Эм... Джеффри? Не могли бы вы подбросить нас до ближайшего эквестрийского порта? — спросила она в надежде, что пират всё-таки сделает одолжение.
Не сделал. Напротив, он встал и грозно посмотрел на кобылок, заметно сжавшихся под его взглядом.
— Ты просишь взять на мой корабль вас, двух сухопутных крыс?! — прорычал он. — Да ищё и за прост так?! — он топнул по полу. — А ну проваливайте!
Излишне говорить, что кобылки не стали спорить и со всех ног бросились прочь. Приглушённые капитанские стоны (что-то вроде «Я прост хотел куклу!» и «Я б ей каждый день гриву ращщёсывал!») ещё долго долетали до них, пока они наконец не достигли острова.
Плавание никогда не было сильной стороной Винил (как и многое прочее, в том числе мышление, манеры и словарный запас), да ещё и это опьянение – она с блаженством рухнула на тёплый песок. Уже занималась заря, но белой единорожке не хотелось ничего, кроме как упасть в объятия мягкого сена – ну, или, учитывая обстоятельства, песочка («Плохие каламбуры!.. ик... За победу!.. ик...») – и просто хорошенько проспаться. Однако перед этим нужно обязательно кое-что узнать.
— Тави?
— Угу-м?
Диджей перевернулась лицом к лежащей рядом кобылке и широко улыбнулась.
— Как ты столько выпила и вообще ни разу не пьяная?
— Ну... — Октавия подмигнула. — Ты, прежде чем пить, бутылку понюхала, а, Винил?
— Нет конечно, — покачала головой Винил. — Просто взяла и выпила.
— Ну, очень хорошо, что кок, видимо, особо пристрастился к рому, и потому ночью, когда все спят... — лицо серой земной пони расплылось в довольной ухмылке.
— Я не врубаюсь, Тави. На современном эквестрийском, пожалуйста.
Виолончелистка вздохнула и постучала копытом по голове единорожки.
— Винил, в моих бутылках была вода. Кок выпил весь ром и налил вместо него воды. Надеялся, что никто не заметит.
Винил пролежала в безмолвии несколько секунд, переваривая всю информацию.
— Тави, — медленно произнесла она. — Ты гений. И я сильно-сильно тебя люблю. Да, я сейчас очень пьяная, но и прямо сейчас я очень сильно тебя люблю, — она взглянула на улыбающуюся виолончелистку. — Если бы я сказала, что хочу тебя... Да что там, вот, я хочу тебя прямо здесь и прямо сейчас... Что бы ты ответила?
Октавия покрылась румянцем и посмотрела на восходящее солнце.
— Ну...
Она нарисовала на песке круг, затем повернулась к единорожке, так, чтобы горячее дыхание обдавало ей ушко:
— Я бы совсем не возражала.