Свет далёкой звезды

Столько лет прошло, а ты до сих пор помнишь тот день.

Тот самый день, когда твоя сестра толкнула тебя вперёд — и ты впервые в жизни ощутила что-то новое…

Даже сейчас года, которые ты давно устала считать, глядя, как в иллюминаторе наблюдательного модуля та тусклая точка, откуда ты родом, становится всё незаметнее, не заставили тебя забыть обо всём.

Кто знает, где он сейчас? Жив ли он ещё? Всё так же радуется жизни вместе с Шугар Белль — или эта цветастая единорожка, подобно тебе, была лишь очередным этапом для него?

Ты отвернулась от наскучившего за эти года вида и медленно, отталкиваясь от поручней, поплыла в основной отсек. Сегодня стоило заправить в считыватель бортового компьютера ленту с программой и отослать данные, собранные на подлёте к своей цели, обратно в Эквестрию. Года через два они их получат…

Если они всё ещё их интересуют.

Двадцать — ведь примерно двадцать же, да? — лет назад ты даже не подозревала, что окажешься здесь. Ты жила спокойной и беззаботной жизнью на ферме камней в Роквилле. Всё было легко и понятно: тебе предстоит катать камни по полям, исследовать пещеры, добывать разные минералы, которые потом твоя старшая сестра Лаймстоун, управляющая фермой, продавала бы другим пони, и так до глубокой старости. Тебе и не хотелось другого: такая жизнь была комфортна и привычна.

А вот кому точно хотелось — так это ещё одной твоей сестре. И в поисках этого «другого» она уехала в далёкий Понивилль. Сразу было ясно, что семейное дело ей не особо интересно, и она нашла себя в качестве первоклассного организатора вечеринок, известного по всей Эквестрии. Ты смотрела на это философски: в конце концов, у каждого своё предназначение, и если ты родилась в семье Пай, это вовсе не значит, что твоё призвание — агротехника камней.

А тебе это нравилось. Ты находила в этом что-то… Что-то вроде того смысла, который наполнял каждый из дней твоей жизни. Разнообразие? Не нужно. Постоянство? Да.

Но привычная жизнь однажды была разрушена в одно мгновение. Ты… Ты даже не поняла, что это было. На тот самый роковой День Очага твоя сестра привезла из Понивилля своих друзей — как она говорила, они могли быть дальними родственниками семьи Пай. Родственники, не родственники… Тебя это не особо волновало, но здесь была Пинки, а значит, что жизнь фермы на время превратится в сущее сумасшествие.

И ладно бы только жизнь фермы…

Началось всё с того, как Пинки затеяла ту игру с поиском обсидиана. Не то, чтобы в этой игре было что-то плохое, но… Раньше в ней участвовало всего две команды, в одной из которых была ты с Мод, а в другой — ваши родители. Но в этот раз всё оказалось совсем по-другому. Главным желанием Пинки было подружить всех её родственников, и для этого она составила команды из пони разных семей.

Поначалу ты была в растерянности, ведь тебе не часто приходилось говорить с другими пони. Да и Пинки, если была рядом, нередко озвучивала твои мысли за тебя, и поэтому тебе не приходилось лишний раз задумываться.

Но как быть теперь?

Все команды уже разбрелись по территории фермы, когда ты, ужасно смущённая и перепуганная, решила начать разговор со своим товарищем по команде:

— М… хм? — ты осторожно задала вопрос.

— И… ийеп? — поинтересовался он в ответ.

Ты улыбнулась.

— М… Угу! — ответила ты ему.

— Ийеп! — с готовностью подтвердил он.

…Вам не нужны были слова, чтобы понять друг друга. Просто глядя, ты — на него, а он — на тебя, вы прекрасно понимали, насколько вы близки в этот момент. Где-то в глубине твоей души зарождалось что-то новое, такое чувство, которое было сильнее желания оставаться на знакомой ферме, жить знакомой жизнью, заниматься знакомыми вещами. Стремление к неизведанному, стремление куда угодно, лишь бы разделить всё будущее вместе с тем, кто понимает тебя без слов и точно так же готов разделить с тобой своё будущее.

Наверное, ты тогда первый раз в жизни поняла, что встретила того самого, особенного пони, что будет сопровождать тебя всю жизнь…

После того дня ты долго ждала следующей встречи с ним; ты ходила по ферме, мечтательно улыбаясь — будто ты не Марбл, а сама Пинки, что никогда не расстаётся со своей улыбкой. Ты еле находила в себе способности заниматься своим обычным ежедневным трудом. Ты была счастлива, и ждала лишь одного — когда настанет тот волшебный день, в который ты вновь увидишь его грубую, но симпатичную физиономию, уткнёшься носом в его красную шёрстку и, прижавшись к нему, снова услышишь его бодрое:

— Ийеп!

…Жаль только, что он думал совсем не о том же.

Уже на следующем совместном с семьёй Эпплов Дне Очага, в Понивилле, ты, едва только вновь увидела его вместе с его семьёй, что встречала вас с поезда, радостно поинтересовалась:

— Угу?

— Ийеп, — слегка улыбнулся он тебе и продолжил, как ни в чём ни бывало, смотреть в сторону улицы, откуда должна была вот-вот появиться Пинки. Обе семьи уже собрались, и готовы были, лишь только она придёт, собраться и дружной толпой, погрузив вещи в тележку, отправиться праздновать на Яблочные Акры.

Что ж, думала ты, пусть приветствие и было столь сумбурным, впереди ещё минимум два дня, и у вас будет время по-настоящему пообщаться…

Вы начали располагаться в доме, раскладывать подарки, искать места для своих вещей. Праздник должен был быть просто чудесным… Ведь тот, кого ты мечтала вновь увидеть всё это время, снова был рядом.

Но острый холодок тревоги шевельнулся в твоём сердце, когда ты увидела какую-то цветастую единорожку, с которой он, радостно улыбаясь, поздоровался у входа на ферму Эпплов и повёл внутрь. «Его родственница, может сестра, ничего такого», — успокаивала ты себя. — «Наверное, они тоже долго не виделись, дольше, чем я с ним, подумаешь…»

Но что-то тебе не давало покоя. Ты зачем-то выглянула из комнаты, где все собрались, в прихожую…

И вот тут-то ты увидела, как эти двое на самом деле приветствуют друг друга.

Ты зажмурилась, изо всех сил стиснув зубы, не в силах смириться с увиденным. Весь твой мир перевернулся с копыт на голову. Нет, это невозможно! Так не должно было быть! Ведь тогда, раньше… Неужели это всё не имело никакого значения?..

…Бесспорно, это был худший День Очага в твоей жизни. Было ужасно больно смотреть, как она сидит рядом с ним, занимая то место, на котором ты сама больше всего хотела бы оказаться, как она смотрит на него, как они разговаривают друг с другом — он-то явно стал разговорчивей, пусть и ненамного, не в пример тебе: ты всё так же редко когда выдавливала из себя что-то большее, чем «Хм-м». Ты была готова убежать оттуда со всех ног, самым быстрым галопом, на какой была способна — лишь чтобы не видеть этого. Того, как всё, на что ты всё это время надеялась, стремительно рушится — и на восстановление чего шансов больше не будет. Единственное, что тебя удерживало от этого — ты была слишком нерешительной, чтобы так сделать…

Но с другой стороны, он, кажется, был счастлив. И вмешиваться сейчас — значило разрушить его счастье, а этого ты тоже не хотела. Ты, в конце концов, любила его.

И если тебе больше нет места в его жизни, значит, тебе вообще больше нет места здесь.

…Жизнь вернулась в своё обычное русло. Ты всё так же добывала камни на ферме; всё так же общалась с Пинки, изредка приезжающей из Понивилля погостить; всё так же думала над смыслом своей жизни — и не находила его. Один раз Пинки привезла известие о свадьбе Шугар Белль и Биг Мака; ты встретила это как и подобает гордой труженице каменной фермы — никто не увидел твоих слёз, потому что ты сразу же нашла повод убежать в пещеру и уже там, в одиночестве — дать волю чувствам. Ты понимала, что для него так будет лучше, и значит, это не его проблема…

Однажды вы всей семьёй приехали в Понивилль, как обычно, по очередному сумасшедшему поводу, придуманному не менее сумасшедшей Пинки. Биг Мака здесь не было — он гостил у своей теперь уже жены, — и ты с облегчением вздохнула. Хоть тебе и хотелось увидеть его, но ты понимала, что это лишь в очередной раз разобьёт тебе сердце. И ты попыталась сделать вид, будто ничего не происходило…

Да, это был какой-то праздник — сложно сказать, какой: всё же память после стольких лет штука ненадёжная. Но ты помнишь, как однажды вы оказались вместе с одной из подруг сестры, Твайлайт — в одном из залов её замка. Ей тоже надоела бурная вечеринка, и она уединилась с какими-то расчётами, попросив тебя — первую, попавшуюся ей на пути — помочь донести ей кое-какие книги, пока она разбирается с какой-то странной жужжащей коробкой, что стояла в этом зале. Кажется, ей это нравилось больше, чем то сумасшествие, которое в очередной раз устроила Пинки…

Ты присела рядом.

— Вау! — ликовала Твайлайт. — Это невероятно! Похоже, вне действия эквестрийской магии константа сильного взаимодействия совсем другая! И получается, что звёзды там должны весить гораздо больше нашего Солнца, даже больше нашей планеты! Может, там и гравитационным центром является звезда, а не… — она внезапно заметила, что ты до сих пор рядом с ней и, удивившись этому, пояснила: — Ой, прости, Марбл, я иногда слишком увлекаюсь, когда разговор идёт о науке. А ты что здесь делаешь? Иди веселись с остальными, я пока посмотрю, что за результаты я вот только что получила…

— Я…

— Что?

— М-мхм…

— А! Тебя тоже раздражают шумные вечеринки? — она довольно улыбнулась. — О, я тебя понимаю. Иногда Пинки прямо прыгает выше головы… Хотя что я, она всегда прыгает выше головы. Наверное, непросто иметь такую сестру…

— У-угу… — нерешительно согласилась ты.

— Ладно, тогда отдыхай. Чувствуй себя как дома! — Твайлайт радушно вскинула копыта и тут же вернулась к своему странному механизму, продолжив просматривать длинную бумажную ленту, что вылезла оттуда. — Ничего себе, подумать только! — восторженно говорила она сама с собой. — Только Старсвёрл открыл мне, что звёзды — это такие же солнца, как наши, только далеко-далеко, и вот мы уже имеем не то, что доказательство этого, а оценку массы самой ближайшей из них. Жуть! Сотни миллиардов миллиардов миллиардов килограмм! Это, должно быть, действительно огромная звезда. Вот бы оказаться там и посмотреть… Столько бы новой информации мы бы смогли узнать! — Твайлайт несколько мгновений улыбалась, восторженно расправив крылья и подняв передние копыта, но вдруг вновь погрустнела и опустилась на пол. — Жалко, что это нереально. Даже если мы привлечём доктора Хувза, вряд ли мы построим такую штуку, чтобы долететь туда за разумное время. Это лет двадцать-тридцать, полжизни для обычного пони. Да ещё и там надо будет как-то затормозить, чтобы вернуться назад… А магии там нет, придётся, наверное, использовать реактивную силу: Сансет говорила про какие-то ракеты, которые работают на этом принципе. Так что посылать туда пони бессмысленно: даже если и долетит кто, обратно он уже не вернётся. Да и жизни не хватит, а если посылать кого-то, у кого жизнь длиннее благодаря магии, не факт, что он вообще не погибнет, лишь только покинув Эквестрию и лишившись этой самой магии… Эх, а так хорошо было бы, — Твайлайт продолжала рассуждать вслух, ходя по залу. — Видимо, придётся просить доктора Хувза сделать какие-нибудь очередные непонятные штуки, что смогли бы автоматически исследовать ту звезду и её окрестности… Быстрой связи с ними не будет: один только сигнал от них будет идти к нам пару лет, так что о том, чтобы вручную управлять этими штуками, и речи не идет. Эх, как же жалко, что там нет магии…

Твайлайт тараторила без умолку; казалось, она просто думает вслух. Ты перестала понимать, о чём она говорит, уже спустя минуту. Да и дано обычной земной пони, всю жизнь проработавшей на ферме камней, понять мысли не кого-нибудь, а настоящей принцессы, к тому же просто одержимой наукой о звёздах? Однако…

Однако ты только что со всей уверенностью поняла, что тебе больше не хочется здесь оставаться.

И «здесь» — это совсем не этот зал, и даже не замок, и даже не Понивилль…

— М-мхм? — ты вопросительно посмотрела на Твайлайт. Она обернулась на тебя и снисходительно улыбнулась.

— Ой, прости, я, как обычно, слишком задумалась. Наверное, я надоедаю…

— Н-не, — ты мотнула головой и сдула непослушную прядь, что лезла в глаза.

— А что тогда? Что ты хотела?

— Я… — тебе было трудно говорить, но ты всё равно отчаянно старалась подбирать слова. — Я… Хочу туда.

— Э? — удивилась Твайлайт, а секундой позже расхохоталась. — Ой, Марбл, скажешь тоже. Не буду утверждать, что твои шутки веселее, чем у Пинки, но чем у Мод — точно. Я и в самом деле было…

— Н-но… Это… Не шутка, — ты осторожно отодвинулась от Твайлайт, задорно размахивающей копытами.

— Что? В смысле «не шутка»? Ты серьёзно?

— У-угу, — подтвердила ты, кивнув.

Твайлайт поначалу отнеслась к твоей инициативе с огромным скептицизмом. Она не верила, что ты готова на то, чтобы бросить друзей, родных, да вообще всё, что у тебя есть в Эквестрии, и отправиться в многолетний путь в один конец, лишь ради того, чтобы правильно выбрать траектории исследовательских спутников на подлёте к звезде, передать ту информацию, которая будет интересна для эквестрийской астрономии и только-только появившейся астрофизики, и на этом завершить свою миссию. Но ты была непреклонна, словно камень. Словно твёрдый и неподатливый мрамор — да, в тот момент ты соответствовала своему имени как никогда.

И во всей Эквестрии был единственный пони, который мог бы тебя отговорить от этой затеи — но ты точно знала, что он этого не будет делать.

И вот, спустя несколько лет, ты, пройдя долгий и утомляющий курс подготовки, одетая в странную, не очень удобную и жутко плотную одежду — «скафандр», стояла на площадке на уступах Кантерлотской горы, где перед тобой возвышалась громада «космического корабля», как назвала его Твайлайт, хоть на корабль он был совсем не похож. Он уже через несколько минут поднимет тебя в небо — и не просто в то небо, в котором плывут облака и где живут пегасы, а выше, несоизмеримо выше, туда, где нет даже воздуха, где нет даже магии, и лишь в бескрайней пустоте одиноко висят такие же солнца, как то, что каждое утро поднимает принцесса Селестия, лишь больше и тяжелее. К одному из них, тому, что ближе всего — исключая, разумеется, собственное Солнце Эквестрии, держишь путь ты.

— Я рада объявить, что космическая программа Эквестрии, после всех наших успехов и ошибок, удач и провалов, наконец подходит к своей кульминации. Сегодня наш первый в истории астронавт, Марбл Пай, отправится на исследование звезды Проксима Минотавра, находящейся от нас на расстоянии порядка двух световых лет, и спустя двадцать лет полёта мы получим информацию, имеющую огромную ценность для нашей науки. Эквестрия гордится тем, что взрастила такую пони, что согласилась обменять всё своё будущее на пользу для науки о внешнем космосе… — гордо и торжественно декламировала принцесса Селестия всем, кто собрался стать свидетелем первого в истории Эквестрии запуска пилотируемого космического корабля.

— Вау! Моя сестра Марбл станет первой в истории астропони! Или космопони! Не знаю, но всё равно, это будет лучшая из лучшайших профессий во всей Эквестрии! — радостно подпрыгивала Пинки.

— Мы всегда знали, что наша дочь, Марбл Пай, добьётся успеха, который оценит Эквестрия, — с грустной улыбкой качнули головой твои родители.

— Я всегда буду помнить о том, что где-то там, в глубине космоса, находится моя подруга, — вытирая слёзы передней ногой, произнесла Твайлайт.

— Не парься, сахарок, тебе предстоит много работы, но моя родственница не может не справиться с той работой, что ей следует сделать, — напутственно обняла тебя Эпплджек.

— Ну чё, удачки тебе, Марбл, — пренебрежительно подняла копыто Лаймстоун.

Ты хотела бы услышать слова ещё одного пони…

Но разумеется, не услышала. Он просто не пришёл. И в самом деле, какое ему теперь до тебя дело?

Вздохнув, ты развернулась и, захлопнув гермошлем скафандра, отправилась к кораблю. Пусковой расчёт — команда земных пони, делающих последние предпусковые проверки, проводила тебя восторженным взглядом. Пегасы посадили тебя в специальное кресло и внесли в один из отсеков корабля, закрепив на время пуска так, чтобы тебе было удобно переносить перегрузки. Пара десятков единорогов вышла к пусковой площадке — объединив свои магические усилия, они должны были разогнать твой корабль, чтобы он покинул твою родную планету и уже своим ходом отправился в долгий путь к далёкой звезде. Часть пегасов, в том числе и Рэйнбоу Дэш, одна из подруг Пинки, должны были сопровождать твой корабль на «активном участке» — там, где магия единорогов ещё работала, чтобы смотреть, всё ли в порядке. Казалось, вся Эквестрия вложила свою долю усилий в это начинание…

Только вот это было совсем не так.

Например, кое-кто даже не соизволил прийти…

Когда в наушниках твоего гермошлема раздались уже давно ожидаемые тобой команды, когда голос неизвестного тебе пони начал отсчитывать секунды до старта, когда твой корабль был уже готов навеки покинуть Эквестрию, ты с последней надеждой обернулась, силясь посмотреть через узкий иллюминатор отсека на толпу провожающих, надеясь всё-таки увидеть там знакомое пятнышко красного цвета… Но, сколько ни старалась, ничего такого ты разглядеть не могла.

— Два…

Единороги, собравшиеся у корабля, синхронно наклонили свои головы, и каждый из них начал концентрировать магическую энергию.

— Один…

Их рога ярко засветились, и вместе с ними засветилась нижняя опорная платформа корабля, окутавшись облаком магии.

— Подъём!

Единороги высвободили свои силы заклинанием левитации — и ты почувствовала, как тебя вжимает в кресло. Ты закрыла глаза и выдохнула…

— Параметры системы управления в норме. Левитационное усилие нормальное. Параметры конструкции корабля в норме. Стабилизация изделия устойчивая. Магический поток через опорную плоскость в норме. Тангаж, рысканье, вращение в норме…

В наушниках то и дело раздавались отчёты о проведении запуска, а ты просто лениво раздумывала, пока все вокруг делали свою работу. Пожалуй, оторваться от земли и знать, что ты уже никогда не ступишь на неё вновь — для земного пони столь же ужасно, как и для пегаса распрощаться с небом, а для единорога — потерять свою магию. Но тебя почему-то это не страшило. Ты думала только об одном.

Для тебя на твоей родной земле не осталось ничего дорогого, и потому тебя совершенно не волновало то, что ты её покидаешь.

Двадцать лет прошло с тех пор. Первый год был достаточно сложен: ты ещё не освоилась со всеми эффектами космоса, да и нужно было следить за ионными двигателями, работавшими день и ночь и продолжавшими разгонять твой корабль всё больше и больше. Иногда что-то ломалось, и приходилось по радиосвязи спрашивать совета, как это чинить; не было отбоя от пони, желающих передать своё сообщение представительнице их вида, отправившейся в далёкие глубины космоса к соседней звезде; приходилось привыкать к специальной диете, основанной на растениях, всё время выращиваемых в отсеке-оранжерее, и к необычному режиму дня, не основанному на солнечном свете. Но чем дальше ты летела, тем меньше оставалось дел, и тем меньше внимания Эквестрия оказывала тебе. Радиопередачи с родной планеты становились всё реже и реже. И дело было не в мощности сигнала: несмотря на то, что за эти двадцать лет твои соотечественники научились делать крупные и мощные антенны, не в пример тем, что были во времена твоего отправления — да, тем самым, кое-как сделанным из первых подвернувшихся вещей доктором Хувзом, — чтобы с тобой, улетевшей на столь невообразимое расстояние, можно было связываться, и наконец, принять от тебя те данные, что ты должна была собрать в конце своего пути. Запаздывание сигнала и помехи вносили свои проблемы, и каждый сеанс связи становился всё более и более сложным.

Ты заметно повзрослела; в Эквестрии ты бы сейчас была почтенной пони старшего возраста, а не той молодой кобылкой, что некогда отправилась в этот полёт. Ты теперь знала о космосе гораздо больше, нежели тогда, когда у тебя только появилась эта идея. Ты прочитала все книги, что взяла на борт, и не по одному разу. Ты давно выучила наизусть картину звёздного неба за иллюминаторами и расположение каждого переключателя на любой из панелей управления своего корабля. Ты привыкла к невесомости, что возникла в тот момент, когда ионные двигатели завершили разгон, оставив только запас топлива для маневрирования; более того, ты привыкла к одиночеству.

Но даже сейчас, на закате своего жизненного пути, ты всё ещё иногда смотрела назад, пытаясь разглядеть среди бесконечного звёздного полотна маленькую-маленькую голубую точку, вокруг которой туда-сюда двигались две точки ещё меньше — яркая жёлтая и тусклая серебристая. И тебе хотелось думать, что хотя бы иногда ещё один пони иногда поднимает взгляд к небу и вспоминает те краткие моменты, что некогда ты делила с ним.

Впрочем, нет, это чушь. Такого быть не может…

И вот теперь начинались последние несколько месяцев твоей миссии. Ты усердно работала, заучив свою программу не хуже бортового компьютера — да, вот этой металлической штуки, которой ты то и дело скармливала ленты с программами исследований. Ты определила конфигурацию планетной системы — она действительно оказалась такой, как предсказывала Твайлайт, огромная звезда в центре и еле видные точки-планеты около неё. Ты рассчитала поправки к характеристической скорости и отправила каждый из имеющихся на твоём корабле автоматических зондов для исследования планет к своей цели. Ты получила спектрограммы звезды, а также планет, по твоему мнению, имеющих атмосферу. Ты написала подробный отчёт об обнаруженной системе и отослала его обратно в Эквестрию — с надеждой на то, что он всё-таки будет получен. Ты каждый день анализировала кучу параметров, от напряжённости магнитного поля звезды до интенсивности звёздного ветра; ты делала фотографии высокого разрешения тех планет, недалеко от которых пролетала — пусть это и удалось только для парочки из них…

И поскольку дальнейший путь смысла не имел, ты решила провести своё последнее исследование.

Немного скорректировав путь ещё остававшимся топливом, ты навела траекторию своего корабля на краешек фотосферы. Твайлайт ведь будет интересно узнать параметры межпланетного пространства в непосредственной близости от звезды, верно? В этом ты не сомневалась. Ты включила спектрометры, магнитометры, анализаторы частиц, двадцать лет ждавшие этого момента — и заставила бортовой компьютер собирать с них данные, отправляя их далеко-далеко, туда, где в темноте космоса висела уже давно невидимая голубая точка, на поверхности которой располагалась твоя родная Эквестрия.

И лишь только ты это сделала, ты поняла, что твоя работа на этом закончилась.

Что ж, двадцать лет ожидания — и иногда напряжённой работы. Всё это позади…

Ты выплыла в наблюдательный отсек. Слева на тебя надвигался оранжево-красный шар звезды; от него даже здесь было жарко, поэтому ты закрыла шторку того иллюминатора, через который пробивался её свет, и посмотрела направо — в усыпанное звёздами черное полотно космоса, где на невообразимом, но всё же пройденном тобой расстоянии был твой родной дом. И возможно, был кое-кто ещё…

Но он уже вряд ли что-то узнает.

Медлить было бессмысленно: ты выбралась из отсека и поплыла прочь — в сторону складского блока. Спустя несколько минут ты вернулась с красным запасным баллоном от системы маневрирования, на котором было напечатано «Опасно. Оксид азота (I)» и закрыла люк в основной отсек. Оставалось сделать ещё немного. Отключить принудительную вентиляцию. Вывести конвертор углекислого газа на максимальную мощность, но кислород, вместо подачи во внутреннее пространство корабля, переключить на сброс в космос. Закрыть люк, открыть стекло гермошлема и повернуть вентиль баллона, слушая его тихое шипение на фоне умолкшей системы вентиляции. Вглядеться в последний раз в ту чёрную бездну, где должна находиться родная планета, около которой, наверное, всё так же двигаются Солнце и Луна, управляемые неизменной Селестией и Луной…

Что ж, у всего наступает конец, и в том числе у миссии одинокой астропони Марбл Пай, даже и не думавшей в своё время оказаться так далеко от родного дома.

Тебе хочется спать. Ты замечаешь, как стекло иллюминатора покрылось мелкими капельками от твоего дыхания: само собой, вентиляция же выключена. Ты, сняв накопытник скафандра, протягиваешь к нему переднюю ногу и, повинуясь неведомому желанию, начинаешь рисовать. Ты хочешь нарисовать сердечко, но почему-то у тебя выходит яблоко. Да. Такое большое зелёное яблоко. Ты… Когда-то ты его видела. Ты обращаешь внимание на красный баллон, одиноко парящий в невесомости рядом с тобой, и почему-то тебе кажется, что зелёный очень подходит к красному. Да… Ты хватаешь баллон обоими копытами и крепко прижимаешь его к себе. Он почему-то кажется мягким и тёплым. Вроде это металл? Или нет? Какая разница. Ты закрываешь веки — а может, и не закрываешь. Так или иначе, ты уже давно не видишь надоевшего чёрного звёздного полотна. Ты опять под ярко-голубым небом, под солнцем, ласково согревающим буро-коричневую землю, усыпанную камнями. Тебе весело, ты прыгаешь — надо же, ты не забыла, как прыгать! — и смеёшься. Ведь ты не одна, ведь рядом с тобой кто-то, чьё имя уже давно стёрто из памяти, но цвет ты не забудешь никогда. Ярко-красный. И зелёная кьютимарка в виде яблока. Ты счастлива, и может, и на самом деле эти двадцать лет стоили этого…

…Ты уже не почувствуешь, как несколькими часами позже твой корабль преодолеет корону и войдёт в фотосферу звезды, уже будучи облаком газа и капель расплавленного металла. Ты не узнаешь, как двумя годами позже в Академии естественных наук Эквестрии будут с удивлением рассматривать графики, чудом выцепленные из шума, и дающие понятие о строении звёзд, не находящихся под влиянием эквестрийской магии. Ты, разумеется, не будешь присутствовать на открытии мемориала, посвящённого тебе. И, конечно же, ты не сможешь заставить Биг Мака, уже давно вырастившего вместе с Шугар Белль двоих кобылок, и ныне отошедшего от дел фермы, когда он увидит на первой полосе свежего номера «Equestria Daily» статью о революции в астрофизике, вспомнить о тебе и сказать что-то, кроме:

— Ийеп.

…Но он бы уже не был собой, если б отреагировал как-то иначе, верно?