Когда кончается детство

Файркрэкер проснулся с первыми лучами солнца, озарившими его спальню тёплым розовым светом, и понял, что только что видел самый лучший сон в своей жизни.

Уже скоро должны были прийти родители, чтобы разбудить его в школу. Но время ещё оставалось, и жеребчик лежал в кровати, уставившись в потолок. Воспоминания о сне бередили душу. Кровь бурлила от адреналина. Грива и шёрстка насквозь промокли от пота, крылья трепетали, а маховые перья дрожали как струны.

Он помнил полёт, страх и восторг. Что-то, похожее на ликование от победы, переполняло его сердце и…

И…

И всё. Как он ни старался удержать этот сон, тот таял словно снег в пустыне. Последние клочки воспоминаний уплыли прочь, истаяли как утренний туман, и от сна остались лишь бледные тени, которые слизнуло утреннее солнце.

Как странно. Откинувшись на подушку, он подумал, а не поспать ли ещё или всё-таки заставить себя встать, как вдруг…

— Файркрэкер!

В дверном проёме показалась голова Ханисакл. Часть её гривы была всё ещё накручена на бигуди, и она, стараясь сэкономить время, пыталась снять их, не прекращая разговора.

— Завтрак почти готов. Сходи разбуди сестру.

Стало быть, думать нечего. Махнув копытом, мол, услышал, он кубарем скатился с кровати, встряхнул крыльями и потратил минутку-другую на то, чтобы поправить несколько выбившихся перьев. Решив, что всё остальное в порядке, он, то и дело вспархивая в воздух, помчался по коридору в комнату сестры.

Мирейль всё ещё крепко спала в своей кроватке-гнёздышке. Конечно, это было не настоящее гнездо — оно было сделано не из веточек и прутьев, а из поролона, свёрнутого в виде большой мягкой чаши. Их родители купили эту штуку вместо детской кроватки, и она полюбила её с первого взгляда. Скоро она станет ей мала, и Файркрэкер мельком подумал, что им надо будет поискать вариант для кобылок покрупнее, иначе сестрёнке придётся осваивать настоящую кровать.

— Мири. — Он ткнулся носом в спину своей приёмной сестры, аккурат между крыльями. — Просыпайся. Завтрак.

Она что-то пробурчала и отодвинулась, завернувшись в одеяло, как в кокон. Снаружи остался только её клюв и пушистый коричневый кончик львиного хвоста.

— Подъём.

— Не-е-е… — Было видно, как она мотает головой под одеялом.

Забравшись в гнездо, он обхватил копытами её спелёнутое тельце.

— Тогда щекотка.

Эта угроза разбудила её как удар грома. Ноги и крылья задёргались под одеялом, и она попыталась перевернуться, но старший брат прижал её как следует.

— Нет-нет! Только не щекотка!

— Спасайтесь, идёт монстр-щекотун!

Сказав это, он поднял копыто и медленно прижал его к одеялу примерно там, где, как он подозревал, прятался её животик.

Похоже, он попал точно в цель, потому что, как только его копыто коснулось чего-то мягкого и заёрзало туда-сюда, сестра разразилась резким пронзительным смехом. Она забилась под одеялом, постепенно выпутываясь из него, пока наконец её когти не нашли достаточно места, чтобы высунуться и цапнуть его за ногу.

Ошибка! Файркрэкер отбросил её лапу, метнулся вперёд и изо всех сил фыркнул в обнажившийся беззащитный живот грифины, прижав губы чуть ниже той линии, где перья переходят в шёрстку. Её крики тут же сменились воем, и она дёрнула его за гриву, тщетно пытаясь вырваться.

Наконец он смилостивился и встал, зубами откинув одеяло, под которым обнаружился тяжело дышащий, взъерошенный птенец грифона. Мирейль  глянула на него волком и щёлкнула клювом.

— Вредина!

— Да, я такой. Ну что, пошли завтракать?

Она заворчала и вывернулась из под него, так что Файркрэкер решил, что она сдаётся. Он выпрыгнул из гнезда и был уже на полпути к выходу, когда его остановил её резкий крик.

— Знак!

— Что? — Остановившись, он обернулся к сестре.

Мирейль стояла, опершись о край гнезда и указывая на него когтем. Её глаза были широко распахнуты от удивления.

— Знак отличия!

Сбитый с толку, он повернулся и посмотрел на свой бок. Конечно, его сестра уже знала, что такое кьютимарки, но она также хорошо знала, что у него её нет, ведь…

Он замер. Вдоль позвоночника словно пробежала струйка ледяной воды. Его задние ноги подогнулись, и он наполовину осел на пол. У него на боку, гордо красуясь на фоне рыжевато-бурой шёрстки, было изображение книги поверх белого сердца.

Он уставился на него, и весь мир перестал существовать. Только когда Мирейль подобралась поближе и коснулась его знака, чары рассеялись.

Его крики были такими громкими, что прибежали родители, чтобы посмотреть, что у них стряслось.

---

— О мой маленький жеребчик! Совсем вырос! — Ханисакл в очередной раз притиснула его к себе, зарывшись носом в гриву.

За последние две минуты он слышал эти слова как минимум в пятый раз, и она всё это время не выпускала его из объятий. Его ухо защекотало что-то тёплое и мокрое, и он дёрнул им, стряхивая материнскую слезинку.

Мирейль была ещё слишком мала, чтобы разбираться во всех тонкостях кьютимарок и их получения, но радость Файркрэкера и гордость их родителей были такими яркими и заразительными, что она носилась кругами по комнате, словно снаряд из крыльев, пушистой шёрстки, когтей и дикого восторга, взвизгивая “Знак отличия!” каждый раз, когда натыкалась на стены или чьи-то ноги.

Это кончилось тем, что Виндлэс поднял её и посадил себе на спину, чтобы она немного успокоилась. Когти Мирейль намертво вцепились в отцовскую гриву, а бока ходили ходуном, как кузнечные меха. Её хищный клюв, который на самом деле был гораздо мягче и податливее, чем казался, широко распахнулся навстречу всему миру в нескончаемой улыбке.

— Ты его сейчас задушишь, дорогая, — сказал жене Виндлэс, тоже не переставая улыбаться. — Дай ему сказать.

— Знак отличия! — добавила Мирейль.

— О, ты прав. — Обняв сына напоследок, да так, что у того перехватило дух, Ханисакл разжала копыта. — Да и завтрак стынет. Пойдём, расскажешь нам внизу!

Они отправились на кухню, где Файркрэкера и его сестру ждали миски с остывающей овсянкой. Он отпрянул от матери, которая уже вновь нацелилась его обнять, и запрыгнул на стул. На другом конце стола Мирейль забралась на свой высокий стульчик с царапинами от когтей, схватила ложку и набросилась на овсянку так, словно сама добыла её на охоте.

— Итак, — начал Виндлэс, достав телекинезом бутылку молока с ле́дника и до краёв наполнив их чашки молоком. — Мы прибежали, услышав крики, но что у вас произошло?

— Как ты его получил? — спросила Ханисакл. Сев слева от него, она склонилась над столом. В её гриве всё ещё прятались несколько бигудей, очевидно, забытых в суматохе.

— Я пошёл будить Мирейль и… — Файркрэкер облизнул измазанную овсянкой мордочку.

— Знак отличия! — Мирейль хлопнула когтистой лапой по столу, заставив тарелки подпрыгнуть.

— Она не хотела просыпаться, так что я её слегка пощекотал, потом она встала и тут-то мы его и заметили! — Он замолчал, пытаясь вспомнить, как всё это было, и нахмурился.

Когда кто-то получает кьютимарку, разве не должно быть яркого света? Когда несколько недель назад Грассхоппер получила на перемене свою, всё её тело буквально светилось, и повсюду летали искры, а потом у неё на боку засияла бабочка. Увидев это, все жеребята на игровой площадке радостно затопали ногами.

Взглянув на свой знак, он убедился, что тот всё ещё на месте. Он поскрёб его кончиком копыта, в глубине души опасаясь, что тот сойдёт словно нестойкая краска, но нет — каждая шерстинка была идеально окрашена, волоски буквально сияли новыми яркими цветами, до самой кожи под ними. Это была самая настоящая кьютимарка, как и все, что он видел.

— Хотя не думаю, что получил его в комнате Мири, — произнёс он. — По-моему, это случилось раньше, пока я спал.

Это удивило родителей. Они уставились на него, потом переглянулись и снова посмотрели на сына.

— Пока спал? — переспросила Ханисакл. — А так вообще бывает?

— Это магия, — сказал Виндлэс, потерев копытом подбородок. — Считается, что кьютимарку можно получить из-за чего угодно, если это часть того, что делает тебя особенным.

Теперь родители смотрели на его знак отличия, книгу и сердце, неожиданно возникшие из ниоткуда, чтобы изменить всю его дальнейшую жизнь.

— А о чём был твой сон? — спросила Ханисакл.

— Ну, я был… — Файркрэкер закрыл глаза и напрягся, пытаясь ухватить ускользающие воспоминания. Ему смутно вспомнилось что-то вроде полёта, и его крылья затрепетали. — А потом…

Он открыл глаза. Его родители наклонились к нему через стол. Даже сестра замолчала, очевидно, осознавая важность момента.

— Знаете, я… — Он почесал в затылке. — Я правда ничего не помню.

---

Если это и омрачило их радость, то не сильно. После недолгого молчания его родители захихикали, затем рассмеялись и, наконец, захохотали так, что свалились со стульев. Увидев это, засмеялась Мирейль, и в конце концов Файркрэкер смог оценить юмор ситуации и тоже не сдержал улыбку.

И всё же. Даже когда он снова угодил в материнские объятья, то не переставая думал о том забытом сне. С тех пор не прошло и часа, но от него не осталось ничего, кроме смутных воспоминаний о ветре, треплющем крылья, и развевающейся позади гриве. Ну и новой кьютимарки, конечно.

— Что ж, значит, это был хороший сон, — произнёс Виндлэс. — Уверен, ты его вспомнишь. Ну или просто увидишь ещё раз.

— А нам надо готовиться к твоей кьютсеаньере! — Ханисакл стиснула его ещё раз, и жеребёнок пискнул. Иногда он подозревал, что среди её предков затесался удав.

Файркрэкер попытался вырваться, но это удалось ему только с помощью отца.

— Школа, дорогая. Им давно пора в школу.

— Конечно, конечно. — Ханисакл вытерла щёки шёрсткой на передней ноге. — Прости, я вся такая… — Её копыта, словно сами по себе, снова потянулись к сыну.

— Школа! — Файркрэкер скользнул под стол и вынырнул рядом с Мирейль. Он поднял сестрёнку со стула и посадил себе на спину. Её когти тут же нашли его гриву, вцепившись в неё так, что оторвать их не смогла бы никакая сила в Эквестрии.

— Всё в порядке, мам. Мы сможем продолжить, когда я вернусь.

— Не забудь еду! — Рог Виндлэса засветился, и к ним подплыла пара коричневых пакетов со школьными обедами.

Жеребёнок схватил их зубами и сунул в седельные сумки, которые затем закинул на спину позади сестры. Не дожидаясь, когда его мать передумает и снова сграбастает его в объятья, он выбежал через парадную дверь на улицу под радостный визг Мирейль.

Первые несколько кварталов он пролетел, и для того, чтобы размять крылья, и опасаясь, что Ханисакл может его догнать. Под ними проносились крыши домов, так близко, что их можно было коснуться копытом, а прохладный ветер приятно обдувал перья. Ничто так не бодрит с утра, как ранний полёт.

Приближался центр Понивилля, и Файркрэкер заложил широкий круг, заходя на посадку. Его копыта зацокали по скользким булыжникам, всё ещё влажным от утреннего тумана, и он сложил крылья. При посадке Мирейль на пару секунд так вцепилась в его гриву, что голова жеребёнка откинулась назад. Когда-нибудь (он надеялся, что не в таком уж далёком будущем) она либо научится быть аккуратнее, либо просто начнёт летать сама.

— Полегче, Мири. — Спустя миг когти разжались, и он смог идти к школе нормальной походкой, не задирая голову в небо.

Если он и ожидал от Понивилля какой-либо реакции на свою кьютимарку, то тут его постигло полное разочарование. Ни один пони, проходящий мимо, не заметил его новый знак отличия, никто не выбегал из магазинов, чтобы его поздравить. Жеребёнок оглянулся, думая, что дело в его седельных сумках, но нет. Его знак ничего не загораживало, он был виден ясно как день.

Уж в школе-то всё будет по-другому, он был в этом уверен. Там были его друзья, и всё должно было пройти как дома, только, желательно, с меньшим количеством объятий и большим — аплодисментов. Примерно так же, как было у Грассхоппер, и…

— Привет, Файркрэкер! — Тонкий, нежный голосок прервал его размышления. — Подожди!

Он обернулся и увидел трёх кобылок-подростков, трусящих через площадь. Впереди шла Свити Белль — единорожка на несколько лет старше его и на несколько сантиметров выше. Другие Искатели знаков отличия, как их всё ещё называли на школьном дворе даже спустя годы после получения ими кьютимарок, следовали в нескольких шагах позади. Эппл Блум пыхтела под тяжестью огромного перегонного куба, который тащила на спине — почти наверняка он был нужен для внеклассных занятий по алхимии, которыми она уже успела прожужжать друзьям все уши.

Скуталу, конечно же, не сводила глаз с Мирейль. Она вихрем пронеслась мимо Свити, жужжа крыльями как колибри, так, что они слились в одно оранжевое пятно, резко затормозила рядом с Файркрэкером и наклонилась вперёд, коснувшись носом кончика клюва маленькой грифины.

— Мирейль! — Скуталу улыбнулась, оскалив зубы словно волк. — Кто у нас хороший грифон?

— Мирейль! — взвизгнула та.

— Точно! — Пегаска взъерошила хохолок на её голове кончиком крыла и повернулась к Файркрэкеру. — Привет, пацан, как твоё ничего?

— Да так. — Он повернулся к кобылкам боком, чтобы его кьютимарку было лучше видно. В любую секунду они заметят её и…

— Знак отличия! — крикнула Мирейль.

— Ага, это про нас! — Скуталу расправила крылья, чтобы обнять единорожку и земную пони, опасно пошатнувшуюся под своим тяжким грузом. — Искатели знаков отличия, вместе и навсегда!

— Знак отличия! — повторила Мирейль, на этот раз показав когтем на бок брата.

Кобылки замерли, а затем, все как одна, наклонились вперёд, вглядываясь в то, что появилось у Файркрэкера на боку.

Жеребёнок затаил дыхание. Он ожидал большего, чем это молчание. Думал, что будут аплодисменты и поздравления. С каждой секундой надежда в его груди гасла.

Как оказалось, беспокоиться было не о чем.

— А-а-а! Файркрэкер! Ты получил знак отличия!

— Да-а-а-а! Ты сделал это!

— У-у-у! Так держать, жеребец!

— Кри-и-и!!! — Это уже была Мирейль, то ли воодушевлённая, то ли напуганная дикими воплями кобылок.  Трудно было сказать наверняка. Кроме того, её когти снова впились в гриву Файркрэкера, едва не выдрав половину её с корнем. Рынок вокруг на мгновение замер, когда пешеходы и лавочники уставились на визжащих жеребят.

— Когда ты её получил? — спросила Свити Белль. Она оттолкнула Скуталу в сторону, чтобы разглядеть кьютимарку получше.

— Прошлой ночью, я…

— Что она значит? — перебила его Эппл Блум.

— Ну, она… — он на секунду остановился, безуспешно пытаясь разжать когти сестры. — Ну, это книга и сердце, и…

Он замолчал. Трое Искателей, очевидно, вдоволь насмотревшись на его знак отличия, встали перед ним. Даже Мирейль, разжав наконец когти, взмахнула крылышками, спрыгнула на землю, пристроилась между передних ног Скуталу и уставилась на брата.

— Если честно, я сам не знаю.

— Что значит, ты не знаешь? — покосилась на него Эппл Блум. — Что ты делал, когда она появилась?

— По-моему, спал. Точнее, я видел сон.

— О, сон! Это круто. — Скуталу села на землю и усадила Мирейль себе на колени. — А что за сон?

Файркрэкер зажмурился. На миг что-то мелькнуло в его сознании, воспоминание о воспоминании, похожее на отзвук тени, но так же быстро оно исчезло, оставив ему только тревожное чувство потери.

— Я, э-э, не помню.

— Что? Вообще ничего?

— Увы, — пожал плечами жеребёнок. — Мне снился прекрасный сон, а когда я проснулся, она уже была.

— Знаешь что? — Скуталу встала и посадила Мирейль обратно ему на спину, а затем кошачьей походкой обошла его по очень узкому кругу. — Это не круто. Как ты теперь узнаешь, что делает тебя особенным?

Ой. Файркрэкер попытался скрыть свою гримасу, но кобылки, должно быть, всё равно заметили её. Эппл Блум сердито посмотрела на Скуталу, а Свити Белль ткнула её в грудь копытом.

— Это несправедливо, Скутс, — сказала земная пони. — Ему просто нужно помочь.

— Помочь? — переспросил жеребёнок.

— Помочь. Помочь! — затараторила Свити Белль. — Мы можем ему помочь! То есть тебе. Мы можем тебе помочь!

— Что значит, помочь?

— Это наша работа, — сказала Эппл Блум. Она подумала было сесть, но прибор, балансирующий на её спине, опасно накренился, и она решила стоять как есть. — Мы помогаем кобылкам и жеребчикам получать свои знаки отличия.

— Вообще-то, у меня уже есть знак отличия.

— Ага, ну, тогда мы поможем тебе понять, что он значит, — сказала Скуталу. Она снова улыбалась. — Это будет потрясно!

— И весело! — добавила Свити.

— Ну и Файркрэкеру это тоже пойдёт на пользу, — закончила Эппл Блум.

— Знак отличия! — крикнула Мирейль.

В девяти случаях из десяти он отклонил бы такое предложение Искателей — как и любой здравомыслящий пони, учитывая их послужной список. Каждый день у них рождался новый безумный план, большинство из которых заканчивались либо разрушениями, либо щедрой порцией сосновой смолы.

Но, возможно, получив кьютимарку, он начал мыслить как-то по-другому. Или, как много раз в то утро говорила его мать, её маленький жеребчик наконец-то вырос. Так или иначе, инстинктивный страх, который он обычно испытывал перед планами Искателей, куда-то исчез, а если и не совсем исчез, то был лишь тенью прежнего. Вместо этого в его сердце поселилось странное волнение, и даже не из-за надежды узнать, что значит его знак отличия, а из-за возможности чаще видеть Скуталу с её хулиганистыми ухмылками, или наслаждаться музыкальным голоском Свити Белль, или восхищаться крепким телосложением и мощными мускулами, скрывающимися под неброской жёлтой шёрсткой Эппл Блум.

Поэтому вместо того, чтобы сбежать, как ему и следовало бы, Файркрэкер улыбнулся. Его взгляд был устремлён куда-то вдаль, словно на что-то, что существовало лишь в его воображении, и он сказал:

— Да, я согласен. Звучит заманчиво.

— Ура! — Скуталу замахала копытом. — Искатели знаков отличия — искатели знаков… значения?

Свити Белль нахмурилась.

— Искатели — исследователи значения знаков?

— Как насчёт “Детективов знаков отличия”? — спросил Файркрэкер.

Искатели сбились в кучку, перешёптываясь друг с другом. Время от времени голос Скуталу, более возбуждённый и громкий, чем у остальных, прорезал общий шум рынка такими словами, как “круто” или “потрясно”. Наконец они остановились и повернулись к нему.

— Детективы знаков отличия! — Эппл Блум улыбнулась. — Думаю, это будет потрясающе!

“Она права,” — шепнул тихий голос в его голове. И было даже неважно, найдут они чего-нибудь или нет, дело было совсем не в этом. Жеребёнок открыл рот, собираясь сказать им спасибо.

Прежде чем он успел вставить хоть слово, Скуталу подпрыгнула вверх. Её крылья бешено захлопали, обдавая его ветром, и она крикнула:

— Детективы знаков отличия, вперёд!

С этими словами троица развернулась и, кто скоком, кто лётом, умчалась на рынок, оставив за собой лишь медленно оседающее облачко пыли.

Файркрэкер остался стоять с сестрёнкой на спине. Та что-то тихо мурлыкнула.

Он решил немного подождать.

И действительно, не прошло и минуты, как Искатели вернулись. Помявшись, похмыкав и покашляв, они, наконец, решились взглянуть ему в глаза.

— Вообще-то, эм, сначала нам нужно на уроки. Но вот потом…

— Звучит здорово, — улыбнулся жеребёнок.

Они вместе направились к школе, и по пути Файркрэкер рассказал, как прошло его утро.

---

Одноклассники встретили его новую кьютимарку более сдержанно, чем Искатели, впрочем, это было лучше, чем ничего. Кобылки и жеребчики, окружив его, наперебой задавали вопросы о его знаке, Файркрэкер героически отбивался, и не прошло и десяти минут, как он внезапно почувствовал, что оказался по другую сторону невидимой границы, разделяющей учеников. На одной её стороне, той, где он жил раньше, остались жеребята без кьютимарок, всё ещё друзья, но теперь они отличались от него чем-то более существенным, чем отметина на боку. Они были, за неимением лучшего слова, незрелыми, и хотя некоторые из них были его ровесниками или даже старше, он поневоле видел в них нечто вроде заготовок. Полных потенциала, но ещё не доведённых до совершенства.

А на другой стороне были ученики, на которых ещё вчера он смотрел с настороженным подозрением. Получившие кьютимарки жеребчики и кобылки,  чей жизненный путь казался более определённым. Возможно, более узким, поскольку судьба поставила перед ними чёткую цель, запечатлела её на их боках, чтобы об этом узнал весь мир, но с определённостью пришла и целеустремлённость. Жеребчики и кобылки с кьютимарками больше походили на молодых пони, чем на жеребят. Они вступили в подростковый возраст, а теперь и он тоже.

Отводя сестрёнку в подготовительный класс, он подумал, как она вписалась бы в эту систему, будь она в его возрасте. У грифонов не бывает знаков отличия, и какие бы ритуалы они не использовали, чтобы отметить чьё-либо взросление, в Понивилле их не знали.  Мирейль вырастет больше похожей на пони, чем на молодого грифона.

Эта мысль тревожила жеребчика, словно сломанное перо, пока он наблюдал, как его сестра запрыгнула в манеж к маленьким земным пони, не боящимся её когтей и грубоватых манер, и они устроили возню. Вскоре к куче мале присоединилась пара маленьких пегасов, из тех, что покрепче, но все жеребята-единороги держались от грифины на безопасном расстоянии.

Он наблюдал за сестрёнкой ещё несколько минут. Наконец прозвенел звонок, и он вернулся в свой класс.

---

Когда уроки закончились, Искатели встретили Файркрэкера возле его дома. К большому сожалению Скуталу, Мирейль была ещё слишком маленькой, чтобы гулять с ними, и ей было нужно немного поспать. Кобылки подождали, пока брат отведёт её домой.

Когда он пришел, Ханисакл ждала его на кухне. На столе у неё были разложены образцы тканей, поздравительные открытки и списки гостей — все признаки того, что планирование важной вечеринки находится в самом разгаре. Честно говоря, Файркрэкер в какой-то степени ожидал, что тут не обойдётся без Пинки Пай.

— Привет, мам. — Поднявшись на задние ноги, он ткнулся носом в её щёку и быстро отпрянул, пока она не начала обниматься.

— Прости, надо бежать! — продолжил он. — Хочу поиграть с Искателями.

Улыбка Ханисакл увяла, и она подняла бровь.

— Да?

— Ага. — Он тихо кашлянул. — Они, эм, помогают мне с моей кьютимаркой.

— Хм. — Выражение лица Ханисакл было совершенно невозможно прочесть. Молчание всё длилось и длилось, и наконец она тихонько вздохнула.

— О мой маленький птенчик. — Она быстро подошла к нему и крепко обняла, а он был слишком сбит с толку, чтобы сопротивляться. — Совсем взрослый! Ты можешь пойти с ними, но не позволяй им уговорить себя делать то, чего ты не хочешь.

Ух. Файркрэкер заёрзал в материнских объятьях. По какой-то причине — и он ни за что на свете не смог бы объяснить почему — разговор вдруг стал очень неловким. Только что случилось что-то особенное, был преодолён какой-то важный барьер, но он понятия не имел, что это было.

— Ээ… Ладно. — Когда мама отпустила его и вернулась к столу, он, спотыкаясь, отошёл в сторону. Снова воцарилась тишина, и, не зная, что ещё сказать, он опустил голову. — У меня, эм, всё будет в порядке.

Она улыбнулась ему и вернулась к открыткам. Озадаченный жеребчик выбежал за дверь навстречу Искателям.

— Привет, пацан. — Скуталу дружески толкнула его плечом. — Ну ты и копуша.

— Ага, ага. Ну, какой у нас план? — спросил он.

— Так, — начала Эппл Блум. — Мы тут подумали…

— Я подумала, — вставила Скуталу.

— Мы подумали, что раз твоя кьютимарка — это книга и всё такое, нам надо посоветоваться со специалистом!

— Это, типа, с переплётчиком? — нахмурился Файркрэкер.

— Нет! С принцессой! — Скуталу подпрыгнула в воздух и зависла на месте, бешено работая крыльями. — С книжной принцессой!

— Вообще-то, строго говоря, она Принцесса Дружбы, — отметила Эппл Блум. Схватив пегаску зубами за хвост, она сдёрнула её с небес на землю.

— Ага, но какая разница? Книги же! Верно, Файркрэкер? — Скуталу снова толкнула его плечом.

— Она очень любит книги, — согласился жеребёнок.

— И не говори! Идеально подходит! Погнали! — С этими словами пегаска вновь взвилась в воздух и, не дожидаясь остальных, исчезла в облаке пыли, рванув к кристальному замку, возвышающемуся над восточной частью города.

— Что ж, думаю, надо идти за ней, — сказала Свити Белль. — Ты не против пешей прогулки в компании нелетающих пони, Файркрэкер?

— Хех, нет. Всегда… — Его голос дрогнул, и он покраснел, прежде чем попробовать снова. — Всегда рад пройтись пешком.

---

Разметав во все стороны ноги и крылья, Скуталу лежала на спине у входа в замок. Она наблюдала за облаками, и когда её друзья приблизились, пегаска вскочила на копыта, стряхнула пыль и сердито посмотрела на них.

— Слишком долго! Вы все такие медленные!

— Тише едешь — дальше будешь, — парировала Эппл Блум. Она неторопливо миновала пегаску и вошла в замок, в его похожий на пещеру кристальный холл.

Понивилльский ”Замок Дружбы и Гармонии”, как он именовался официально, или просто “Эта кристальная штука”, как его называло большинство горожан, был разделён на несколько секторов. Например, был общественный сектор, который включал в себя тронный зал принцессы Твайлайт Спаркл, администрацию, отдел учёта и другие учреждения со строгими названиями, следившие, чтобы в королевстве всё было в порядке с дружбой. Был также и жилой сектор, в котором располагались личные покои принцессы, кухни, крытый бассейн и каток.

Остальная часть замка была передана публичной библиотеке Понивилля. Поскольку принцесса всё ещё считала себя городской библиотекаршей, именно здесь она проводила большую часть свободного времени, и Файркрэкер ничуть не удивился, что там они её и нашли, блаженствующую на подушке в лучах солнечного света, с книгой, парящей перед ней, покачивающейся в такт дыханию.

Считается, что библиотеки должны быть царством тишины, о чём посетителям постоянно напоминают многочисленные таблички, развешанные на полках и стенах. Совершенно очевидно, что Искатели их не читали. Увидев принцессу, они кинулись к ней через всю комнату, звякая копытами по кристальному полу, словно кто-то рассыпал мешок колокольчиков.

— Принцесса! Принцесса Твайлайт! — крикнула Эппл Блум.

— Кьютимарочная тревога! — подхватила Свити Белль.

— Нужна ваша помощь! — закончила Скуталу. Кобылки резко затормозили прямо перед аликорном, подпрыгивая от возбуждения и размахивая хвостами.

Для Файркрэкера, как и для большинства понивилльцев, принцесса Твайлайт была любимой, известной и уважаемой пони. Но, в отличие от Искателей, он не принадлежал к кругу тех, кто считал себя её друзьями, поэтому просто подошел к ней и встал рядом, не решаясь заговорить, пока принцесса не обратит на него своё внимание.

Твайлайт Спаркл отложила книгу и улыбнулась. Если она и не одобрила нарушение библиотечного покоя, это никак не отразилось на её лице.

— Здравствуйте, девочки! И… Файркрэкер, верно? — Она встала и улыбнулась жеребёнку. — Так что у вас за, кхм, тревога?

— Принцесса! — Скуталу прянула вперед, затем отпрыгнула назад, словно собака, с нетерпением ждущая, когда ей бросят мяч. — Файркрэкер получил свой знак отличия!

— Да? — Твайлайт подалась вперёд, чтобы рассмотреть его получше, и жеребёнок впервые осознал, какая же она огромная. Крупнее большинства жеребцов, ростом почти с брата Эппл Блум. Ему потребовалась вся его храбрость, чтобы не отпрянуть назад.

— Вы только посмотрите! — продолжила она. На лице аликорна заиграла ослепительная улыбка. — Это же книга! Книга! О Файркрэкер, был бы ты лет на десять постарше.

Принцесса захихикала.

Искатели рассмеялись, и он вместе с ними, хотя и не совсем понял, почему. Какая разница, сколько ему лет? Но прежде чем он успел спросить, Твайлайт продолжила:

— Итак, как ты его получил?

— Думаю, во сне, прошлой ночью. Но я не помню свой сон. Так что, эм…

— Вот почему нам нужна ваша помощь, принцесса! — вставила Свити Белль.

— Заколдуйте его! — предложила Скуталу. — Влезьте ему в голову!

Разве не об этом предупреждала его мать? Файркрэкер отступил от Твайлайт на полшага назад.

— Послушайте, девочки, я не думаю, что так уж необходимо “лезть ему в голову”. К счастью, у меня есть ещё более могущественная магия, которой я могу воспользоваться!

Искатели издали восторженный вздох. Они стояли, поднявшись на самые кончики копыт и наклонившись вперед, их лица сияли от возбуждения. Файркрэкер, в свою очередь, разглядывал высокие замковые окна и задавался вопросом, сможет ли он с первого раза выбить стекло.

— Вот-вот, — продолжила Твайлайт. — Магия исследования! Быстро, все в справочный раздел!

Она потрусила прочь, предположительно в сторону обширного библиотечного хранилища энциклопедий и справочников.

Искатели сдулись на глазах как позавчерашние шарики. Скуталу вообще расстроилась.

— Фу, — сказала она. — Исследования? Это так скучно. Может, уйдём пока не поздно?

— Мы сюда не развлекаться пришли, — произнесла Эппл Блум, хлопнув её по плечу. — Мы помогаем Файркрэкеру.

— Ага. — Свити Белль потрусила вслед за принцессой. — Спорим, она мигом во всём разберётся!

Когда они пришли, на столе Твайлайт Спаркл было разложено несколько книг. Она призвала для жеребят несколько кристальных стульев, и они вскарабкались на них, чтобы посмотреть, что она нашла.

— Слушайте, — начала Твайлайт. — Получить кьютимарку во сне не такое уж неслыханное дело. Конечно, это происходит довольно редко, но с тех пор, как принцесса Луна вернулась, это стало случаться всё чаще и чаще. Так что, в некотором роде, в этом нет ничего необычного.

— Но я не помню своего сна.

Твайлайт кивнула.

— Большинство пони забывают почти все сны. Поскольку сны являются продуктом нашего подсознания, они не оставляют столь сильного отпечатка. Вполне естественно, и, наверное, даже к лучшему, что мы их не помним.

— Так что же… — Свити Белль нахмурилась. — Он никогда не узнает, что означает его кьютимарка?

— А, вот ты о чём. — Твайлайт похлопала по стопке книг рядом с собой. — Для этого они и нужны!

Либо Твайлайт была самым быстрым исследователем в мире (Файркрэкер вполне это допускал), либо эта тема уже поднималась ею в прошлом. В любом случае всего через несколько минут ознакомления с материалом у неё была готова стопка книг и свиток с заметками, и всё это на тему кьютимарок. Искатели заёрзали и забрались на стол, заглядывая в книги, пока принцесса работала. Файркрэкер оставался на своём месте как воспитанный жеребчик.

— Итак. — Твайлайт подняла записи и откашлялась. — Твой знак отличия — книга, что, кстати сказать, просто фантастика. Нам нужно больше пони с книгами на кьютимарках. Книги олицетворяют знания или проницательность, и они наиболее распространены среди единорогов. Они в равной степени представлены среди жеребчиков и кобылок. Книга изображена поверх белого сердца, и это очень важно. То есть важна композиция, а не цвет. В случае кьютимарок цвет особого значения не имеет.

— Почему это не имеет? — спросила Эппл Блум.

— Кьютимарки обычно дополняют цвет шёрстки их владельца. Например, у красного жеребёнка не может быть красного знака отличия.

Они пробормотали что-то в знак согласия. Файркрэкер посмотрел на свой знак, затем на кьютимарки на боках Искателей. Он отметил, что у них они были одного цвета.

— Сердца, конечно, символизируют любовь или, реже, верность, — продолжала Твайлайт. — Они в равной степени встречаются у всех трёх племён, но гораздо шире представлены среди кобылок. Только пять процентов кьютимарок с сердцами появляются у жеребчиков.

— Ты особенный, — ухмыльнулась ему Скуталу.

— Все пони особенные, — произнесла Твайлайт. — Но, думаю, это подводит нас к самому важному. Книга, о которой ты говоришь, Файркрэкер, не совсем обычная.

Он моргнул. Все жеребята, включая его самого, уставились на его знак отличия.

Это была… Ну, книга как книга. С коричневой обложкой, раскрытая почти посередине — справа и слева лежало примерно равное количество страниц. В ней ничего не было написано, но даже если бы и было, разглядеть он всё равно бы не смог — буквы были бы тоньше волосков в его шёрстке.

— Р-разве? На вид ничего особенного. Вы уверены?

Твайлайт улыбнулась.

— Так уж получилось, что я в некотором роде эксперт по книгам. Посмотри в центр, где страницы сходятся вместе.

Все вновь уставились на его бока. На миг Файркрэкеру показалось, что Твайлайт просто решила над ним подшутить, но затем он тоже это увидел.

— Глядите, переплёт! Это же кольца.

Остальные хором согласились, и Твайлайт улыбнулась.

— Верно. Это не столько книга, сколько, хм... альбом для вырезок или фотографий. Он предназначен для того, чтобы пони могли в нём что-то хранить. Сначала вы составляете его, а потом разглядываете.

— Ого. — Это прозвучало очень глубокомысленно, но всё равно не хватало чего-то важного. — И что же это значит?

— Не знаю! — ответила Твайлайт с гораздо большим энтузиазмом, чем Файркрэкер когда-либо смог бы выразить в таком предложении. — Но это уже кое-что, верно? Знания и любовь, а также нечто особенное, что мы пока не можем понять за отсутствием контекста.

Что ж, Файркрэкеру пришлось признать, что это был какой-никакой, но прогресс.

— А что мне делать дальше?

— Если бы я была на твоём месте, я бы попыталась увидеть этот сон снова. Вдруг он повторится?

— Но вдруг я снова его забуду?

— Может быть, — кивнула Твайлайт. — А может, и нет. Попробуй вести дневник сновидений. Если записывать их, как только проснёшься, будет неважно, забудешь ты их потом или нет, потому что у тебя всё равно останется дневник.

— А может, нам просто попросить помочь принцессу Луну? — спросила Свити Белль.

— Ага! Спорим, она могла бы просто влезть ему в голову! — Кажется, эта идея пришлась Скуталу весьма по вкусу.

— Девочки, мы не можем просто бегать с каждой бедой к принцессам, — произнесла Твайлайт. — Они не могут решить за нас все наши проблемы.

— А разве вы не решили нашу проблему? Или вы не принцесса? — удивилась Свити Белль.

Прежде чем ответить, Твайлайт немного помолчала. Она криво улыбнулась Свити, и улыбка аликорна показалась той бледной и хрупкой.

— К настоящим принцессам. Не таким как я.

Этого Файркрэкер не снёс. Громко стукнув копытами, он запрыгнул на стол, и все четыре пары глаз внезапно обратились на него.

Он знал, что был самым младшим, мелким и наименее образованным пони во всей библиотеке. Из всех присутствующих его слова имели наименьший вес. Его высказывания легко забывались. Даже его родителям было трудно воспринимать его всерьёз. Но он решительно отбросил сомнения.

— Я думаю, вы настоящая принцесса, мисс Твайлайт. Вы помогли мне, когда я в этом нуждался. И, может быть, они бы тоже помогли, но мы никогда этого не узнаем, потому что вы — единственная принцесса, которая есть в Понивилле, и, думаю, поэтому вы самая лучшая.

Он говорил, а её улыбка менялась. Всё ещё скромная, она расцветала, захватывая глаза и щёки. Твайлайт опустила передние копыта на стол и встала, вновь возвышаясь над всеми, затем склонилась к нему и целомудренно поцеловала в лоб.

— Ты такой милый жеребчик, Файркрэкер. Не позволяй никому утверждать обратное. И книга! Тебе повезло больше, чем ты думаешь.

Он покраснел и опустил голову. Его лоб горел в том месте, где только что были её губы, и в комнате словно стало градусов на тридцать теплее. Он замахал крыльями, чтобы остыть.

— О, вы его смущаете. — Скуталу наклонилась вперёд, ухмыляясь как ягуар. — Смотрите, как покраснел!

— А вот и нет! Моя шёрстка всегда такого цвета!

Остальные рассмеялись и продолжали подшучивать над ним всю дорогу домой. Беззлобно, хотя это и было немного унизительно.

Он осознал, что и не против.

---

Файркрэкеру снился сон.

Вокруг было штормовое небо. Он летел, а за ним по пятам, клубясь и грохоча, неслись тучи, огромные, как горы. Над его головой как щупальца змеились их порождения — перистые облака, похожие на свернувшиеся кольцами толстые канаты. Тучи кипели и плакали дождём, он слышал их шёпот в посвисте ветра.

Земли под ним не было — только тьма и ещё больше облаков. Когда вспыхивала молния, он видел далеко внизу бушующий штормовой океан.

Он спасался от бури, а она хватала его и швыряла в воду, а потом он вдруг снова летел, ведь это был сон, а во сне законы причин и следствий не работают. Снова и снова он убегал и попадал в плен, но так и не понял, так и не осознал, что его мучает его же собственный разум.

Вскоре его кошмар обрёл новые черты. Сквозь рёв ветра прорвался пронзительный крик, и на миг он увидел тёмный силуэт на фоне обезумевшего океана. Это был птенец грифона, слишком маленький, чтобы летать, но всё же как-то трепыхающийся на ветру. Буря вывернула ей крылья и закружила её, и она рухнула навстречу волнам.

— Мирейль! — закричал жеребчик и спикировал вниз. Он бешено размахивал крыльями, словно колибри, но буря обрушила против него всю свою ярость. Он забился сильнее, сражаясь с ветром, колотя его крыльями, пока всего в нескольких метрах от воды не обхватил сестру ногами и они вместе не канули во тьму.

Файркрэкер стоял напротив стола в какой-то тёмной комнате. На столе лежала книга в коричневой обложке, раскрытая посередине. Из переплёта торчали три металлических кольца, а страницы были снабжены специальными кармашками. Он шагнул к столу, поднял копыто и…

---

Карандаш Файркрэкера двигался всё медленнее, пока не остановился совсем. Пегас хмуро уставился в дневник сновидений, где его небрежным почерком были записаны обрывки воспоминаний. Сон, который казался таким ярким, когда он проснулся несколько минут назад, теперь поблёк. Он едва мог вспомнить шторм и свою сестру, а что касается книги, то, как он ни старался, её уже и след простыл.

Он вздохнул и бросил карандаш на стол. Может быть, если в следующий раз он будет записывать сон, начиная с конца, то сможет вспомнить, чем он завершился.

Серый свет раннего рассвета уже пробрался в его комнату, но была суббота, и мама не собиралась будить его в школу. Он мог бы снова заснуть, если бы хотел.

Кровать была прохладной и мягкой, идеальной для пегаса. Внутри матраса при помощи магии было навеки заключено крошечное облачко, гарантирующее, что он всегда будет спать на маленьком кусочке неба.

Иногда, заболев или увидев страшный сон, он спал в кровати родителей, втиснувшись между земной пони и единорогом. Это было не очень комфортно, но в такие ночи ему почему-то легче спалось.

Он понял, что не делал этого уже очень давно. И, вероятно, уже больше никогда не сделает. Однажды, много лет назад, он спал в постели своих родителей в последний раз и даже не осознавал этого.

Файркрэкер уставился в потолок, немного посидел так и пошёл играть с сестрой.

Почему-то в выходные она просыпалась гораздо раньше обычного.

---

Когда жеребятам не надо было в школу, они любили ходить в общественный парк Понивилля. Мирейль обожала его за высокую траву, в которой она могла прятаться, учась незаметно подкрадываться; правда она не подозревала, что её возбуждённо подёргивающийся хвост выдает её положение, как акулу — спинной плавник.

Файркрэкер пристроился в небольшой ямке посреди травы, наблюдая, как сестра подходит всё ближе. Предполагалось, что, увидев её, он должен убежать, но обнаружилось, что куда веселее притвориться, что она застала его врасплох, и позволить ей наброситься, особенно во время первой засады за день. Позже, когда солнце прогонит утренний туман, поймать жеребчика будет сложнее.

Итак, он наблюдал и ждал. Коричневая кисточка на кончике её хвоста раскачивалась взад-вперёд, замирая всякий раз, когда под лапами грифины хрустела ветка. Он не чуял её запаха — она подбиралась с подветренной стороны, как он её и учил.

Когда до неё оставались буквально считанные метры, хвост вдруг исчез. Он представил, как она прильнула к земле, готовясь к прыжку, и напряг мышцы.

— Ррряв! — Стена травы распахнулась как занавес, и она прыгнула, широко раскрыв клюв и растопырив когти.

Хоть он и ждал этого жестокого нападения, сердце всё равно пропустило удар, и он невольно подпрыгнул. Сестра врезалась ему в бок, её клюв впился ему в загривок, а когти — в плоть.

Было немного щекотно. Едва не рассмеявшись, он перекатился на бок, лаская копытами её хохолок и крылья.

— Спасите! На помощь! Она поймала меня! — закричал он. — Нееееееет…

— Ррррря!!! — Мирейль вскочила, попрыгала у него на животе, затем развернулась и метнулась в траву. Спустя миг она исчезла, снова отправившись на охоту.

Файркрэкер подождал, пока она отойдёт подальше, и выпрямился. Он отряхнулся и уже приготовился снова ждать, когда тишину нарушил глухой удар чьих-то копыт. Он обернулся и увидел Скуталу, только что приземлившуюся в нескольких метрах от него; её грива и хвост всё ещё развевались на ветру после полёта. Жеребчик откашлялся.

— И много ты, эээ, успела увидеть?

Она лишь улыбнулась в ответ.

Блин. Его крылья затрепетали, и он притворился, что пытается пристроить на место выбившееся пёрышко.

— Эй, по-моему, это было мило. И круто. — Она шагнула к нему и села рядом, так близко, что их перья соприкоснулись. — У каждого пони должна быть старшая сестра. Ну, или брат, в конце концов.

— Она любит играть в прятки, — ответил жеребчик, подняв наконец голову. — Но многие пони не позволяют ей играть со своими жеребятами. Ты знаешь, потому что…

— Ага, знаю. — Ухо пегаски дёрнулось, и они обернулись, чтобы увидеть гордо задранный хвост с кисточкой, приближающийся к ним в траве. — Но всё наладится, когда она подрастёт.

— Думаешь?

Скуталу кивнула.

— А даже если и нет, у неё всегда будешь ты.

Жеребёнок улыбнулся.

— Верно. Так, когда она на тебя прыгнет, постарайся сделать вид, что она тебя напугала.

— Не вопрос.

Секунду спустя Мирейль набросилась на них снова. Казалось, она была на миг озадачена, обнаружив двух жертв вместо одной, но тут её крылья распахнулись, и в последний момент она выбрала Скуталу. С весьма убедительным воплем пегаска свалилась на землю, а затем Мирейль снова умчалась прочь.

— А это довольно забавно, — поднимаясь на ноги, сказала кобылка.

— Ага. А главное, она счастлива.

Скуталу бросила на него взгляд, который он не совсем понял.

— Это много значит для тебя, верно? Ты и правда любишь её, как будто она твоя сестра.

— Она и есть моя сестра. — В его голосе послышалось раздражение, которое он не смог полностью скрыть.

— Эй, я понимаю. Поверь мне, я всё понимаю. — Пегаска подняла копыто.

Встопорщенные перья Файркрэкера улеглись, и он отвёл взгляд. Конечно, она понимала — в Понивилле не нашлось бы пони, которая понимала это лучше Скуталу.

— Ага, прости.

— Эй, всё в порядке. — Кончик пера коснулся его плеча. — Я думаю, то, что сделали для неё твои родители, действительно потрясающе.

Он молча кивнул. Его глаза обшаривали траву в поисках предательской кисточки. Спустя пару секунд она продолжила:

— Ты когда-нибудь задумывался, ну, знаешь… Я имею в виду, ты пегас, а твои родители — земная пони и единорог…

Он прянул ухом. Ему уже доводилось слышать такое раньше, как правило, шёпотом и за спиной.

Скуталу, должно быть, приняла его безразличие за гнев. Она кашлянула, прежде чем продолжить:

 — Прости, я не должна была, я… А, неважно.

— Всё в порядке, — ответил он, не особо и погрешив против истины.

Пегаска кивнула, и её уши снова встали торчком.

— Есть успехи с этой штукой со снами?

— Думаю, пока не особо.

---

Этой ночью Файркрэкеру снова приснился тот сон.

Он стоял в тёмной комнате напротив стола. На столе лежала книга в коричневой обложке, открытая посередине. Некоторое время он изучающе смотрел на неё и не двигался.

Её страницы были чистыми, впрочем, как и всегда. Но это было не важно. Что было важно, так это сама книга — он вспомнил, что уже видел её раньше. Он даже трогал её.

Она ждала его.

---

Когда Файркрэкер проснулся, было ещё темно.

Когда он спускался вниз, все в доме ещё спали. Он летел, чтобы стуком копыт не разбудить родителей или сестру.

В гостиной стоял книжный шкаф. Файркрэкер парил перед ним в воздухе, напротив самой верхней полки. В полумраке все цвета казались одинаковыми, но через несколько минут он нашёл нужный корешок.

Он вытащил семейный фотоальбом, отнёс на диван и там открыл. Центр альбома заполняли фотографии их четверых, Мирейль была похожа на крошечный комочек пуха с крылышками.

Он перевернул страницу назад, и на снимках осталось лишь три пони. На них он был намного младше, разумеется, без кьютимарки и с ещё не отросшими для полёта крыльями.

Он перевернул ещё несколько страниц, и на каждой он становился всё меньше и меньше. Вот он ровесник Мирейль, сидит перед тортом с четырьмя свечками. На другой фотографии половина торта была размазана по его мордочке, груди и копытам.

Он перевернул ещё одну страницу, потом ещё одну. Он вернулся к началу. Он увидел своих родителей, они тоже были моложе и держали в копытах крошечного жеребёнка с его шёрсткой и гривой. Наверное, тому был год или около того.

Он перевернул первую страницу. Фотографий больше не было, вместо них внутреннюю сторону обложки украшало генеалогическое древо. Имена тянулись вверх по стволу и ветвям, каждое с крошечным значком, следуя старой геральдической традиции: дубовый лист для земных пони и бриллиант для единорогов. В самом низу, под именами его родителей, был значок в виде пера, единственный такой на всё древо.

Он закрыл альбом и некоторое время просто сидел рядом с ним. Снаружи, с восточной стороны неба, начал пробиваться тусклый рассвет.

В конце концов, он услышал приближающийся тихие шаги тяжёлых копыт.

— Файркрэкер? — Ханисакл слегка вздрогнула, увидев его на диване. — Птенчик мой, у тебя всё в поряд…

Она осеклась, заметив альбом, и её взгляд метнулся к его кьютимарке.

Они молчали. Жеребёнок был недвижим как камень. Уши Ханисакл трепетали словно флаги на ветру.

— Файркрэкер… — Она запнулась, сглотнула и попыталась снова. — Птенчик мой, если ты когда-нибудь захочешь о чём-нибудь с нами поговорить, ты же знаешь, что можешь это сделать, верно? Хоть мы не… Я имею в виду, твой отец и я…

Он поднялся на ноги и подошёл ближе. Она застыла, мышцы под её шёрсткой напряглись.

Он понял, что она волнуется. Как глупо. Он поднялся на задние копыта и обхватил передними её шею.

— Я люблю тебя, мама, — прошептал он ей.

Затем пошёл, разбудил отца и сделал то же самое.