Последнее сияние фиолетовой звезды

Почему все эти годы моего обучения не помогли мне в тот момент?

«— Держите её… Мне плевать чем… Фиксируй рану, иначе она истечет кровью… — голос был едва различим под назойливым шумом, который, словно свинцовая туча, начинал медленно опутывать мой мозг.»

Было светло и солнечно.

«— Свалите, дорогу, дорогу… Принцесса… Срочно палату... Нам нужна палата… Скажите персоналу, чтобы готовили операционную…»

Я объяснила Спайку в тысячный раз, что на Рыночной Площади мы не найдем ни сапфиров, ни алмазов, ни даже элементарных топазов на закуску – никаких драгоценностей. Хорошо, что все это вскоре стало для него не важно сразу после того, как в отдалении, грациозной походкой, выходя из-за угла, появилась белоснежная кобыла с темно–фиолетовой гривой.

«— Операционная уже готова? Что… Какой ещё пациент с переломом, ты издеваешься? У нас тут умирает принцесса… — голос терял четкость, а мир вокруг меня начал вертеться подобно безумному аттракциону, в который меня с упорством пытались втянуть.»

«Н-да, эти три бриллиантика на белом крупе будут ему явно интереснее рутинного похода за морковками с сеном. Хи-хи» — я невольно улыбнулась.

«— Клади, клади… Дай осмотреть… В одном отверстии точно остался инородный предмет… Возможно задет кишечник… Остальные два, похоже, непроникающие… Редхарт, подключайте её к аппаратуре и позовите двух единорогов для операции… — Шум в голове становился все громче: он был однотонен, ужасен и пугающ.»

«Ммм… мммм… ммм» – я мычала себе под нос, неумело пытаясь имитировать песенку из детской пьесы, что я с друзьями посмотрела на той неделе. Мои ноздри впускали в легкие удивительные ароматы окружающего меня лета, а жаркое солнце ласкало шкурку так нежно и плавно, что на меня накатила настоящая эйфория. И все же я пошла искать Спайка, который наверняка сейчас помогал Рарити таскать её непомерные тяжести. У нас впереди было столько дел…

«— Разворачивайте… Ближе к свету, — тяжелая металлическая платформа, держащая на себе не менее увесистый прямоугольный стол, заскрипела, и мое обмякшее тело, вместе со всей этой конструкцией, наконец-то было повернуто к дверям, что были настежь открыты из-за маячивших туда-сюда медсестер, которые то и дело приносили в операционную пинцеты, бинты и медицинские ампулы.

В проходе, держась за самый край двери, стоял Спайк: он был неподвижен и смотрел на меня все теми же вертикальными драконьими зрачками, а на полу под ним распласталось мокрое пятно. «Слезы» — подумала я. Никогда еще мне не было так невыносимо наблюдать за тем, как мой друг плачет. «О, Спайк… я бы отдала все на свете лишь бы не видеть как ты страдаешь… Как… Жаль»»

Я шла по дороге, ведущей в сторону бутика «Карусель». Преодолев половину площади, я заприметила свою подругу – Эпплджек, которая так же, как и всегда продавала свои восхитительные красные яблоки, и мне, конечно же, захотелось поздороваться.

Вокруг маячило множество пони. Уже почти подойдя к палатке, мне преградил путь незнакомец, телосложением напоминавший мускулистого жеребца, укутанного в грязную укороченную мантию, которая была ему явно не по размеру: его лицо было полностью скрыто под тенью капюшона, а ярко–рыжая грива, плавно из него вытекающая,еле цеплялась за левое копыто под тяжестью летнего ветра. На его спине находилась седельная сумка, из которой наружу выпирали длинные, сложенные в рулон свитки с какой-то красной пометкой на как минимум двух из них. Я не видела куда он смотрит, но то, как он стоял, и куда была направлена его голова, почти без сомнений заставило меня подумать, что взгляд незнакомца направлен именно на меня.

— Эмм, простите, — конечно же первое что могло прийти в голову кобылке — если вежливо попросить жеребца, загораживающего тебе путь, отойти в сторону – то он отойдет.

Продолжая двигаться по инерции к Эпплджек, я поздно поняла, что что-то все же не так. Смех и хмель этого прекрасного дня так закружили мне голову, что я все же нарушила свое социальное и личное пространство, подойдя к нему почти вплотную. И тут я заметила вроде бы кое-что знакомое в образе этого странного жеребца, но не успела осознать, что именно… А затем он резко двинулся прямо на меня…

«— Где Твайлайт? — голос Рейнбоу Дэш был полон тревоги вкупе с поистине девичьими всхлипами между слогами.

— А-а-а, милостивая Селестия, что за монстр мог такое сделать, — похоже Флаттершай нашла меня первой, но полусдавленный писк, который вырвался из её рта секундой позже ни шел ни в какое сравнение с криком Рейнбоу Дэш, подлетевшей к распахнутым дверям на звуки подруги.

В отдалении, я услышала гул – определенно, это бежали остальные мои друзья.

— Редхарт, ради всего святого закройте уже эту чертову дверь – голос единорога, держащий металлический поднос с хирургическими инструментами, заставил белоснежную кобылу быстро выполнить указание врача.»

Я помню, как меня охватило полное замешательство: копыта резко затормозили, разбрасывая плотный сгусток песчаной пыли, а спина с головой автоматически подались в обратную от инерции тела сторону. Я поздно заметила, как он протянул свое копыто за подол мантии и достал оттуда сверкающий на солнце заостренный нож.

Я запаниковала и, зная, что никак не смогла бы вовремя остановиться, попыталась инстинктивно телепортировать себя, но пони напротив резко ударил меня плечом по горлу, а через мгновение его лоб с огромной силой врезался под основание моего рога, тем самым расфокусировав заклинание. Под силой тяжести, мое тело продолжало упираться на его, а копыто с лезвием неминуемо двинулось прямо в мою сторону.

«Благая Селестия… за что?»

Первый удар, и я почувствовала небывалую вспышку агонии под грудной клеткой. Боль была невыносимой, кошмарной, неописуемой.

«Помогите»

Второй удар пришелся на место определенно близкому к первой ране. И опять вспышка, от которой в моих глазах заблестели белоснежные хлопья; звук в ушах медленно начинал заглушать окружающий меня шум и переходить на бездушную ноту. Кровь начинала подступать из пищевода к горлу, но, казалось, ей что-то мешает.

«Кто-нибудь… прошу»

Когда убийца во второй раз начал вынимать нож из моего залитого кровью живота, за его плечом я увидела Эпплджек: её раскрытые от ужаса и удивления глаза и рот, а также, медленно скатывающуюся с желтых волос на землю, ковбойскую шляпу. От шока она была неподвижна, как манекен.

Все это длилось несколько мгновений, хоть боль и беспощадно искажала восприятие времени, безжалостно продлевая мои мучения. Я начинала слышать гул и возгласы, что издавали пони вокруг меня, вскоре переходящие в крики и визги.

Он нанес третий удар, которого я на этот раз почти не ощутила: моя голова начала кружиться, а дыхание становиться все реже. Я чувствовала, как меня покидают силы.

Еле моргая веками, я увидела, что около тележки с яблоками, где раньше стояла Эпплджек, никого нет, а затем, как раз перед тем, как он стал вынимать нож в третий раз, убийца отлетел в сторону, а затем я услышала звук ломающихся костей и дикий рёв Эпплджек, в тот же момент занявшую его место, но не успевшую подхватить мое скользкое, окровавленное, тряпочное тело, которое тут же упало на землю, вогнав лезвие еще глубже в плоть и под всеобщей тяжестью сломав его у основания, отделив от рукоятки, которая так и осталась лежать подо мной. Еще одна вспышка, затмившая предыдущие – и мир в глазах закружился, а кровь на этот раз полилась ручьем из моих губ.

Дальше все как за густой пеленой: злые крики толпы, звучащие со стороны, куда должен был приземлиться напавший, растерянное лицо Эпплджек, из глаз которой текли слезы, и которая кричала: «На помощь, пони… помогите ей, умоляяяяяю». Я видела, как несколько пони-единорогов, что подбежали первыми, телекинезом стали зажимать мои раны, а вокруг начала скапливаться толпа.

«— Ставим наркоз, несите рентген… потребуется удаление лезвия и ревизия брюшной полости. Похоже лезвие все же задело кишечник, — я была абсолютно неподвижна и чувствовала, как будто в моем животе бушует пламя. Горло болело, и я ощущала явный металлический привкус еще недавно выливавшейся через него кровяной желчи. — Мне нужно два единорога для операции… Шевелитесь.

Мир начинал медленно терять четкость, а образы друзей, уже успевших собраться вместе и с горечью наблюдавшие за мной через защитное стекло рядом с дверями, начинали медленно превращаться в размытые пятна. Среди них я не замечала Эпплджек. И перед тем, как свет вокруг окончательно захватил мрак, я подумала:

«Как же я хотела бы, чтобы это был еще не конец.»»

Тьма. Я бежала от нее всю свою жизнь: все те годы, до становления Элементом Магии, что я провела, избегая общения с пони, задыхаясь в своем маленьком мирке из книг и опытов, что я ставила… И, даже там, тьма находила лазейку, которая медленно высасывала мою энергию и волю к жизни.

Тому, что осталось от меня после падения в эту темную бездну стало невыносимо больно и… одиноко: тело как будто бы пропало, испарилось, заменив собой колющее и заставляющее съеживаться, чувство неописуемого холода. Изморозь пустоты рождала и выпускало на волю мои давно забытые воспоминания – не о дружбе, встрече с принцессами или оценками в школе самой Селестии, а темные, мерзкие и неописуемо душераздирающие.

Видения наполнили мой разум и сквозь эту неестественную дымку холодного тумана, я смогла разглядеть черты маленькой фиолетовой кобылки, взгляд которой был к чему-то страстно прикован. Ах, и как же я сразу не поняла? Она смотрела на то как другие жеребята веселятся, и по одним её глазам мне удалось понять, что единорожке не терпелось поиграть вместе с ними: кто-то недалеко от неё бросал головами мячик, кто-то пытался догнать своего партнера по салочкам, а немного поодаль маленькие кобылки упорно пытались обыграть своих подружек в классики; эта маленькая стеснительная единорожка по-детски возбуждённо махала им, прося принять её с собой в игру, и взгляд её был по-детски игривым, ведь она и сама была всего лишь ребенком. Но дети все как один игнорировали чудаковатую лиловую пони, всегда прячущую за спиной, при помощью магии, какую-нибудь книгу, а через мгновения эти самые пони уносились в даль по затворкам кантерлотских улиц – за детством, в котором для нее не было места… Никто не видел, как она плачет, не мог почувствовать, как, обливаясь горем, бьется её маленькое сердечко, как она подходит к садовому столику родительского дома и начинает смотреть на страничные буквы, пытаясь найти за ними то, что хоть на недолго поможет унять эту боль.

Вытащите меня.

Воспоминание сменилось другим, усиливая боль от холода и сжимая меня все сильнее.

Я увидела юную пони-школьницу, которая, как обычно по воскресеньям вечером, готовила доклад принцессе Селестии, хотя та и не просила о срочности и не давила на нее, а наоборот, всегда всячески старалась сподвигнуть свою любимую, но чересчур замкнутую ученицу на обычное времяпровождение с обычными пони, но юной единорожкой двигал никому не понятный из её класса максимализм и желание быть полезной. И она осталась сидеть в полном одиночестве – в пыльной, пустой библиотеке, откуда на вечеринку в честь именин декана из её школы, ушла даже библиотекарша, оставив своей постоянной любимой посетительнице ключ. Если бы там был хоть один пони помимо нее, то он, возможно, смог бы услышать редкие всхлипы, эхом проносящиеся сквозь книжные полки и стеллажи, заполненные пыльными фолиантами и свертками из многочисленных свитков – это были одни из тех звуков, что могут вырваться сами собой, когда ты знаешь, что вся твоя жизнь, замкнутость и необщительность, которые ты по своей натуре просто не можешь преодолеть, чего-то да лишили тебя в этой жизни… Возможно даже слишком многого.

— Это не так… Я изменилась… Я счастлива.
«Да, я счастлива… но почему же в моей душе вдруг стало так пусто?..»

Картинка вновь сменилась, и я увидела кобылку, которая празднует свой день рождения в полном одиночестве, не включая её преданного дракона. Поздравительные письма от Селестии и её казалось бы близких подруг из школы лежали на столе рядом с тортом средних размеров и с одной воткнутой свечкой, украшенной редкими магическими блестками. Они не пришли. Были заняты. Верный Спайк постарался от души: приукрасил комнату, сам много чего приготовил и даже выполнил все поручения из личного списка единорожки, чтобы та смогла отдохнуть от трудной недели. И даже он тогда заметил на ней гримасу от которой все праздничное настроение в тот вечер немного поутихло.

ХВАААТИТ!

Мои мысли улетучились и сфокусировались на внезапно возникшей ярко-белой вспышке в отдалении. Я, до этого ощущавшая себя бесформенной и аморфной, вскоре смогла вновь увидеть и почувствовать свое тело, что будто из песка окутало мое сознание, вернув мне всю себя: без ран и без боли, а также, к моему удивлению, желания впускать в свои легкие воздух.

Вспышка исчезла так же быстро, как и появилась, и я наконец смогла разглядеть черты знакомого силуэта, что стремительно начал подбираться ко мне вплотную.

— Это вы, принцесса Луна?.. Я так рада вас видеть, во имя всего святого в Эквестрии, я так рада… – мой голос хоть и дрожал, но обрел свою былую целостность при виде правительницы ночи.

— О, Твайлайт, — весь королевский лоск и шик, который всегда сопровождал принцессу вместе с яркими нотками её особой неподражаемой горделивости, вдруг улетучились без следа. Луна выглядела мрачной, угрюмой и крайне удрученной, что не находила в себе даже сил смотреть в мои глаза больше пары секунд, и вместо этого она, будто провинившаяся кобылка, разглядывала доспехи на своих передних копытах, наверное пытаясь подобрать нужные слова, которые просто не приходили.

И все же, спустя пару мгновений, она заговорила:

— Твайлайт, ты помнишь, что произошло?

Да. Я, будто вырванная из цепких лап анабиоза, вспомнила все – площадь, незнакомца в странном одеянии, боль в животе… Животе.

Я посмотрела вниз у видела в своем неестественном парообразном теле, что сохранило лишь очертания настоящего, три отметины — без крови, и выглядели они скорее как неправильные сечки, которые пони оставляют на дереве, чтобы не заблудиться или же скорее на тускло-серые линии, которые просто не вписываются в пустое ярко-белое полотно художника.

Тут я опять запаниковала.

— Нет, нет, нет, нет. Где я? Что со мной? Неужто я умерла от рук этого мерзавца? Принцеееесса!

— Успокойся! — Её голос сорвался на королевский тон, но после, придя в себя и откашлявшись, она продолжила:

— Прости, Твайлайт, я меньше всего хочу, чтобы ты чувствовала себя хуже, чем сейчас. Я постараюсь ответить на твои вопросы. Сейчас ты находишься в Поннивиле, где врачи пытаются спасти твою жизнь. — После этих слов она немного скосила свой взгляд в сторону и потерла одно переднее копыто о другое. — Я… Я не знаю где мы. Да, в это сложно поверить, но так и есть. Это место – не обитель тихих снов и ужасных кошмаров, что мучают пони по ночам. Я была тут лишь однажды, — мой глаз поймал еле заметный отблеск в её глазах. — Все что ты должна знать, — я пыталась попасть в твой сон, но сейчас твое тело умирает, Твайлайт, — казалось, что скорбь пропитывает каждое её слово. — Поэтому тут так пусто и тихо, и тут у меня, к несчастью, нет почти абсолютно никакой власти.

— Принцесса…

Она сквозь слезы подняла голову.

— Принцесса, почему я? Я не заслужила этого. Почему тот пони так поступил… Это же так бесконечно чудовищно.

Луна не ответила, а лишь резко подняла копыто в сторону пустоты, откуда через мгновение появилась тусклая светящаяся сфера, окруженная темно-синим ореолом магии, что время от времени заходил за границы появившегося в центре изображения, тем самым сильно сужая обзор, но мешая воспринимать саму картину в целом. На ней я увидела пустую комнату, окруженную тремя стенами и решеткой, по другую сторону которой стояли два королевских стражника с алебардами и в темно-золотом обмундировании. Их вид был грозен и непоколебим. Но что меня по настоящему зацепило – так это серый ком из ткани, что будто бы теснился в самом углу этой грязной камеры, с одной стороны от которого свисали две неестественно изогнутых конечности, а лужи крови, что под ним, еле заметно, становилась все больше, постепенно выходила из границ теней под этой грудой тряпья, и если бы не легкие и редкие вздымания, то я бы подумала что их владелец уже мертв.

— Это… это он? Тот пони что пытался лишить меня жизни?

Луна кивнула.

— Но, принцесса, он выглядит так как будто и сам вот-вот умрет... — я посмотрела на неуклюжие судороги посягателя на мою жизнь, после чего вдруг почувствовала себя необыкновенно раздавленной, несмотря на то, что сейчас моя собственная жизнь находилась на кону. — … И никто не собирается ему помогать…

— Он хотел отнять тебя у нас, Твайлайт. Изрезать как какую-то тыкву, — Луна явно не понимала с чего мне жалеть этого выродка. — Он покусился на саму Принцессу Дружбы. На тебя! Одну из самых важных и дорогих мне пони в этом мире, — она вдруг запнулась. — Я помню. Помню смуту при правлении Дискорда и не покидающие ни на один день чувство витающей в воздухе смерти и тревоги, где пони ломали себе шеи просто поскальзываясь на полу, где этот сукин сын потехи ради разбрасывал карамельный сироп, хохоча как безумец и наверняка думая, что это весело. Я помню тиранию Сомбры, который убивал своих подданых ради развлечения на своих адских аренах. И даже сейчас я могу увидеть, словно вчера, как сама, будучи Найтмер Мун, унесла во тьму ночи несколько сотен жизней, хоть я себя и не контролировала свои действия, это не отменяет факта, что я и сама убийца, — слезы окропили лицо венценосной монархини. — Убийство, — это то, чему не место в нашем мире, но что мы с сестрой не могли и никогда не сможем искоренить и за тысячи лет, но с чем мы никогда не перестанем бороться, — ее голос посуровел, — пусть испустит дух. Один. Мне плевать.

—И все же…

Не успела я закончить, как картинка в центре магического ореола видоизменилась, показывая мне ту самую операционную куда меня привезли: я все так же лежала, а врачи-единороги пытались вытащить из меня что-то – наверное, тот самый кусок ножа, что, будто бы исполняя последнюю волю своего хозяина, упорно пытался завершить начатое.

«Осколок внутри раздробился… Что же это за грифонское дерьмо? Хотите сказать этот кусок ржавого металла убьет саму Принцессу Дружбы?.. В мою смену?»

Звуки были как за каменной стеной – глухие и отдаленные, и для того, чтобы их услышать, требовалась немалая концентрация.

Луну, глядя на это, внезапно будто током шарахнуло, её рог вновь засветился, и образ на магической сфере показал мне приемную, где находились Рейнбоу Дэш, Пинки, Рарити и Флаттершай, под копытами которой стоял, уткнувшись лицом в её желтую шёрстку, Спайк, а сбоку, расположившись в самом углу помещения, сидела сама принцесса Селестия, которая, так же как и все, плакала, пытаясь безуспешно вытереть свои слезы обрамленными металлом копытами. Я еще никогда не видела свою учительницу такой. Я заметила, как через двойные двери заходят Шайнинг Армимор с Кадэнс, держащую в магическом захвате малютку Флурри Харт.

«Моя сестра, это правда?..»
«Мы с Флурри спешили из-зо всех сил, как она?..»
«Я хочу её увидеть, ради всего святого, разве магия аликорнов не вылечит её?..»

Для меня это было хуже самой смерти: все плачут, все горюют и мне самой становится невыносимо больно. Я должна выжить, вернуть улыбки на лица любимых друзей. Я хочу их успокоить, хочу сказать, что все будет хорошо.

— Прошу вас, принцесса Луна, хватит показывать мне это.

Луна, всего на мгновение вернув себе свое обычное выражение лица, спросила:

— Твайлайт, разве ты не хочешь увидеть Эпплджек или Старлайт?

Нет, не хочу. Это не имеет смысла. Я выберусь отсюда, и сама посмотрю на них – не через гребаное магическое око, которое показывает мне почти что свои собственные похороны.

Приняв моё молчание за ответ, она в последний раз применила магию и магическое зеркало на этот раз показало мне Древо Гармонии, которое странно резонировало: элемент магии на нем, к моему ужасу покрылся трещинами и медленно мерк, передовая эту серую палитру остальным элементам на её ветвях.

— Как ты видишь, твоя жизнь — жизнь аликорна, напрямую связана с судьбой Эквестрии, — изображение в магическом круге сменилось, показывая мне теперь жителей Понивиля: некоторые из них ходили осунувшись, смотря в землю под своими копытами, некоторые же явно злились и видимо бранили друг друга: среди них я видела своих знакомых и соседей, которые, как я всегда думала были не разлей вода – настоящий эталон и пример любви и уважения друг к другу, но теперь эти пони будто озверели. — Если верховное существо, олицетворяющее собой одно из чудес, умрет, то уход из этого мира части этой божественной магии необратимо повлияет на всех нас.

— Почему вы мне это говорите? Будто пытаетесь меня убедить.

Луна не ответила мне.

— Я хочу жить. Хочу обнять всех моих друзей, хочу учить пони, да и кого угодно, дружбе, видеть, как они растут над собой… Я же так много еще не успела претворить в жизнь, так почему же мне кажется, что вы меня уговариваете?

— Твайлайт, что ты видела, попав сюда?

Мои глаза, даже заметно для меня округлились, а дыхание немного нарушилось.

— Ничего, — соврала я. Мое сердце начало биться чаще, а пустота и выворачивающее душу страх из глубин прошлого, наплевав на все мои потуги успокоиться, нещадно заполняли грудную клетку.

— У нашей с Тией мамы был такой же взгляд, — она сжала зубы, будто воспоминания приносили ей не меньшую боль чем мне, — сестра так и не узнала, а ей и не говорила. Помнишь я сказала, что уже видела это место? Много тысяч лет назад моя мать упала с огромной скалы, а мы были всего лишь детьми и стали искать её у подножия Одинокой Горы с которой, как мы позже узнали, она свалилась. Мы так и не узнали причину: дикий зверь, внезапное головокружение или же возможный оползень. Она была у нас мечтательной натурой, — может просто, думая о своем, она поскользнулась и свалилась так и не успев среагировать. Да, нам было страшно, мы были напуганы и вместе, в течении долгих часов, звали её, но мама тогда так и не откликнулась.

— А как же пони?..

—Это. Было. Очень давно, Твайлайт, — голос был неестественно твердым и непреклонным, сейчас он скорее напоминал камень.

Луна продолжила:

— Я нашла её в лианах со сломанным крылом и проткнутой веткой грудью. Кровь все вытекала и вытекала, а сама моя мать была без сознания. Я паниковала… была так юна, и просто не знала, что мне делать. Я звала свою сестру, но та меня не слышала. Я чувствовала, как моя мать умирает и вошла в её сон, чтобы она смогла проснуться и излечить себя. — Луна, прищурясь, посмотрела прямо на меня, — у нее был такой же взгляд, как и у тебя, когда я вновь пришла в это место.

Я не поняла и половины, но все же решила не перебивать.

— Это место… оно необычное, злое, непознаваемое. Только мы – аликорны можем в него попасть. Находясь в нем, я снова, к моему стыду, чувствую себя той маленькой и беспомощной кобылкой, копыта которой испачканы в материнской крови.

Выслушав её, я осторожно спросила:

— Вы смогли найти свою маму?

— Смогла, — мне показалось, что она, будто настоящие, чувствовала солоноватость собственных слез, даже находясь в этом неестественном месте. Мне было её очень жаль, я подошла к ней в плотную и крепко, любя, обняла, сама же принцесса не сопротивлялась и обняла меня в ответ, — Твайлайт, она хотела умереть, покинуть нас, она слишком долго находилась здесь. Одна! Когда я нашла её – я её не узнала: она не подумала о нас, а просто сдалась и ушла, оставив меня с Селестией на произвол судьбы в этом огромном неизвестном нам мире, полным опасностям и ужасам, которые, если бы не обыкновенная удача, мы бы просто не смогли бы перенести.

Странно. Я знала, что моя жизнь может в любой момент оборваться, и в любую секунду я могу испариться даже отсюда… Могу ли? Мой убийца, возможно, и сам уже испустил дух – какой-то стражник наверняка мог поспособствовать этому, видя в этом свой священный долг или что-нибудь другое. Мне жалко принцессу, чья ноша жить и наблюдать как смерть стучится в двери её близких, делает её несчастней всех нас – тех кому эта самая смерть каждый день выдает последний билет и заставляла уходить со сцены, дабы комедия, где пони плачут и скорбят над телами своих любимых, заиграла новыми красками… пытаясь развеселить единственного зрителя.

Вдруг я почувствовала, как мое «астральное» тело будто взяли в огромный кулак и нещадно, словно лимон, начали выжимать. Я, глядя на копыта, видела, как моя шерстка местами, подобно песку, осыпается вниз, минуя невидимую опору на которой я и Луна стояли, и проваливается в темноту.

— Неужели, я все же умру… Нет, нет, нет, этого просто не может... Принцесса, я испаряюсь!

Луна ужаснулась и с помощью своей магии открыла портал, который она всегда использует как вход и выход из Царства Снов.

— Мое настоящее тело все ещё находится в замке. Я примчусь к тебе, как только смогу, может быть мы с Селестией…

—НЕТ! Останьтесь. — Мне было страшно как никогда. — Я не хочу оставаться одна. — Мы недолго смотрели друг на друга. — Прошу.

В итоге, Луна покорно опустила голову, а портал через мгновение распался на маленькие темно-синие магические искры.

А еще через пару мгновений, я ощущала себя ещё хуже: мое сознание стало наполняться разными картинками – яркими и ослепляющими, и сменялись они с такой быстротой, что я невольно упала животом вниз, пытаясь закрыть передними копытами уши, которые, к несчастью, скользили по этому «песку», что продолжал понемногу осыпаться от моего тела, мысленно моля, чтобы это прекратилось.

Луна взяла меня подмышки и что-то сказала, но я не могла разобрать ни одного её слова – треск, будто кости перемалывают ступкой, не давал мне выйти из этой чертовой карусели. Я вновь увидела себя, свое прошлое, но не понимала почему и зачем мне нужно было это видеть. Агония. Я кричала, но ничего не могла поделать. Щелк. Картинка, на которой я радуюсь своему первому удачному школьному опыту по зельеварению в школе Селестии. Щелк. Я сижу рядом с пони по имени Мунденсер, которая впервые просит меня одолжить ей какую–то книжку. Щелк. Вижу, как мы вместе сидим за обеденным столом. Щелк. Я и Спайк, наконец, обсуждаем что-то помимо учебы. Щелк. Я вижу горящий старый красно-белый шатер, испускающий дым. Щелк. Щелк. Щелк. ЩЕЛК!

Картинки менялись с такой частотой что слились в белое пятно. Все вокруг преобразилось: я фантомно ощущала свое тело и, держащую меня своими копытами, Луну, но белая рамка перед глазами заставляла меня почувствовать себя и где-то ещё – в мире давно забытого прошлого и я, наконец, увидела свое настоящее воспоминание как наяву: на нем мы с Мунденсер сидим вместе в классе, в котором обычно засиживались допоздна только мы вдвоем.

— Я так и не определилась с темой по докладу, Твайлайт. Разрываюсь между «Влиянием яда мантикоры на организм млекопитающих» и «Баллистикой магических заклинаний для единорогов-чайников».

— Это все слишком тривиально на мой взгляд, Мунденсер. Мы же можем сделать по-настоящему важное открытие, за которое нас запомнят даже в столь юном возрасте. Кем говоришь, работает твой папа?

Кремовая единорожка, магией поправила свои чересчур большие очки.

— Шахтером в рудниках близ Эппллузы.

— Вот именно. Подумай, сейчас все пони-шахтеры преимущественно земные пони, которые копают уголь и драгоценные минералы, держа в зубах лишь кирки и лопаты.

— И… Что в этом такого?

— А то, что это тяжелый труд, тем более что почти половина нужных нам минералов и драгоценных камней очень хрупки и велика вероятность просто разбить их в процессе выкапывания.

— Да, судя по папиной книжке, которую я прочла, когда была еще очень маленькой, процент бракованных драгоценностей в обычной шахтерской выработке составляет около двадцати восьми целых и пяти десятых процента.

— И мы можем помочь этим пони, — гордо сказала я.

Мунденсер удивленно, но не без скептицизма посмотрела на меня.

— Даааа?

— Вспомни наше недавнее открытие в кружке на уроках продвинутой магии для единорогов.

— Мы с тобой просто открыли способ магического отделения бобов от других сортов зерновых культур – ничего необычного.

Я была крайне возбуждена, пытаясь сподвигнуть свою подругу к правильному ответу.

— Верно, но нам важен именно сам процесс отсеивания ненужного материала, будь то земля, минеральные образования или биосырье.

Я все так же страстно смотрела на мою подругу, до которой пока еще никак не доходило…

— Ты хочешь сказать, что, имея при себе нужные камни: угли, драгоценности – да что угодно, мы, путем отсеивания, сможем магией испепелить ненужную рудокопам землю, корни, камни и всякий ненужный хлам в принципе?

—Да, Мунденсер, — от одной этой мысли я была в не себя от счастья, — мы сможем это сделать.

—Идеальная тема для доклада. Мы точно войдем в учебники по истории. И как собираемся притворить эту гипотезу в жизнь?..

Две юные пони продолжали возбужденно переговариваться вместе с собой, но я их уже не слушала, пытаясь, как бы это не было тщетно, проморгаться и вернуть себе концентрацию над органами зрения и слуха, но все чего я добилась – это новые толчки боли, что подобно спазмам, заставляли мою голову раскалываться на мелкие части. Наконец, сдавшись, я продолжила смотреть на белое полотно, на котором подобно каплям краски, что падает на молочную бумагу, начал приобретать очертания новый отрывок давно забытого мной прошлого.

— Итак, Твайлайт, мы с тобой договорились, что сделаем, напомни мне… гребаную бомбу?

— Не бомбу, Мунденсер, а Переносной Герметичный Источник Магического Воздействия На Ограниченную Область… — Я немного нахмурила брови и фыркнула… — Жаль, красивой аббревиатуры не вышло…

— А что, Большая Огромная Механическая Бочка из Ада, в сокращении, тебе не подходит?

— Хватит, не такая она и большая. Да мы лично с тобой трижды проверили её еще до того, как заколдовать. Этого должно хватить, чтобы на месте груды камней остались лишь драгоценности, которые мы исключим из формулы.

Мунденсер тухло глянула на меня.

— Ага, формулы. Спорим мы просто взорвем несколько булыжников и спалим себе брови?

— Мы. Все. Просчитали. Хватит этого неверия и малодушия, где твой ученый оптимизм? Давай за дело, идем.

Мы с Мунденсер вышли на огромную пустынную площадь под подножьем горы, на которой стоял Кантерлот, но с противоположной от города стороны, так что высокие шпили и крыши дорогих домов остались полностью закрыты для нашего взора.

Хоть это и была абсолютно необитаемая и, в основном обходимая всеми пони, местность, тут время от времени проводилась закрытая ярмарка, для экстравагантных любителей всяких безвкусных, с точки зрения обычного пони, изделий. Я была здесь однажды с братом, мы зашли в самый разгар этого экзотического приема гостей, которые покупали пауков в аквариумах или же хлопковые мантии, которые не были способны защитить даже от легкого ветерка. Одними словами – напрасная трата времени и битсов.

Это было идеальное место, ведь ярмарка недавно закончилась, а следующая намечалась еще не скоро. Тенты и деревянные столы под навесами остались нетронутыми, и, то и дело, на земле можно было заметить грязные обрывки тканей, шариков и конфетти.

И все же мы выбрали это место не случайно. Возможно легкое чувство призрачной эйфории от вида ярморочных убранств и успокаивало, вселяя веру в наши сердца, но то, что нас действительно интересовало, так это небольшое, размером с пони, углубление, которое находилось в главном ярморочном шатре с еле различимой из-за выцветшей местами краски названием «Фокусы и Чудеса», и мелкой припиской снизу: «Всего один шаг отделяет тебя от нового будущего. Гадаем по копытам».

— Пфф, фокусы, — Мунденсер махнула в сторону испачканной грязью надписи копытом. — Зачем нужны фокусы, когда есть магия. Невежи.

Отодвинув свисающие тряпки, что загораживали вход, мы вошли внутрь. Я положила наше устройство на столик рядом с вмонтированным и, к моему удивлению, еще не разбитым хрустальным шаром и ринулась к противоположной от входа стене.

— Почему бы не сделать это на улице, гора то не маленькая… — Мунденсер явно становилось скучно.

— Вот почему, — Я отодвинула большой валун, что служил опорой в стене и, через секунду, вниз, в след за ним, посыпалась каменная крошка. Я отошла и показала своей подруги то, ради чего мы сюда пришли. В углублении сияли яркие кристалы – красные и фиолетовые камни вкупе с редкими фиолетовыми и бирюзовыми.

— Вау… Настоящие?

— Конечно нет, думаешь за тысячу лет ни один пони с запасом поисковых заклинаний не нашел бы в этой горе драгоценных камней, – я повернула уголок губы в сторону, — конечно это обычные стекляшки.

— Оу, точно. Прости. Хе-хе.

— Не спрашивай откуда я знаю об этом, – давным-давно я уже была здесь вместе с Шайнинг Армором, и, скажу тебе только то, что мой брат был тем еще неуклюжим бугаем, ты даже не представляешь сколько вещей он разбил в лавке этого шарлатана, а итог угадать нетрудно – гнев родителей и домашний арест на целый месяц. Но все же перейдем к делу. Так, возьми по одной каждого цвета и…

— Да, да, да… зачаровать и сунуть их в отверстие под основанием нашей бомбы, я помню.

— Это. Не. БОМБА! — я так рассердилась, что, инстинктивно, закрыв свои веки, начала фыркать и свирепо дышать в её сторону.

— Как скажешь, так мы начинаем?

— Начинаем… Хотя, нет, подожди… На всякий случай, — я повернулась в сторону выхода и громко закричала:

— Ээээээй, здеееесь кто-нибудь еееееесть?

Мунденсер окликнула меня:

— Да ладно тебе, расшумелась, кому вообще сдалась эта заброшенная помойка?

— И все же, прошу проверь все вокруг – каждый уголок.

Она посмотрела на меня, как на картину, смысл и «секрет» которой она не может понять уже битый час.

— Ладно, но мне надо домой к пяти. К пяти, Твайлайт! И ни минутой дольше! Если все провалится – напишу доклад по мантикорам.

Я установила заряженное и заправленное приспособление в лунку. Вместо таймера, мы выбрали длинный фитиль, который Мунденсер позаимствовала из мастерской отца. Он был достаточно длинным, чтобы, даже в случае быстрого возгорания, у нас было достаточно времени, и мы смогли унести свои копыта, а используемое нами биотопливо, в процессе взрыва, должно было увеличить скорость и площадь охвата магической зоны заклинания.

Вернувшись и заверив, что никого на ярморочной площади нет, Мунденсер зажгла фитиль искрой магии из своего рога, и мы поспешили быстро выскочить из шатра…

—Что же произошло потом? — Мой разум, будто гвоздями пытался выцарапать из меня ответы, которых у меня не было.
— Я не знаю… Не помню...
— Почему ты здесь? Вспомни, Твайлайт… Вспомни…

Я как будто бы проснулась, хотя итак уже находилась во сне. Луна заметила мои потуги встать на копыта и помогла мне подняться.

— Твайлайт, что это было? Ты билась в конвульсиях, и я не могла тебя успокоить, а после ты просто онемела и, если бы не тот факт, что твое тело осталось тут, я бы… я бы подумала, что ты покинула меня навсегда. — Она протерла глаза, выдохнула и продолжила, — но все же есть и хорошие новости: похоже твое тело выживет. Пока тебя не было, я увидела радостные крики врачей и твоих друзей, и, раз ты еще здесь, значит это действительно правда – ты будешь жить. Я так рада!

Я не сказала ни слова. Позади луны я заметила что-то новое, инородное – черный эллипсоидный, похожий на хаотично движущийся сверху вниз сгусток вязкой смолы, нечто, похожее на портал, но точно, как я предполагала и чувствовала, им не являющееся.

— Принцесса, это… — я указала копыто на то место.

Луна обернулась и… Я никогда бы не подумала, что выражение на её мордочке, да и выражение лица кого бы то ни было существа, может принять такой сюрреалистичный и еще более наполненный ужаса вид.

Принцесса обхватила и крепко сжала меня, загораживая вид на темную вертикальную и овальную субстанцию, что я не только не смогла бы ее увидеть, но и не имела возможности двигаться вообще.

— НЕ СМОТРИ ТУДА! — мне казалось, что её парализующий и душераздирающий страх неестественным образом начал передаваться и мне.

— Почему? Что это такое?

— К черту… К черту все это… Катись оно все в тартар, я не позволю тебе забрать и её…

Луна взяла меня магией, будто куклу, и побежала прочь в темноту, озаряя магией путь ровно настолько, на сколько ей хватало сил. Но как бы бы мы не бежали, это скорее напоминало беговую дорожку – мы не отдалились от этой штуки ни на шаг – скорее она сама немного приблизилась.

Потеряв немало сил, Принцесса ночи наконец остановилась и крикнула:

— Проход!

Вновь открыв магией портал из царства снов, она наполовину зашла в него, обернувшись только для того, чтобы магией вытащить и меня. Но мне не удавалось прорваться через него ни на дюйм – я будто бы билась о почти затвердевший воск – магический барьер был для меня неприступен.

— Черт, черт, черт, черт… — бросив попытки и отпустив меня вниз, она вышла из портала и начала бить его края и даже зеркало копытами, на что тот стал реагировать подобно бумаге: складывался, рвался на куски и испускал лучи иссиня–черной магии, пока и вовсе не испарился, потеряв связь и желание владельца поддерживать его состояние.

Голова, что, как мне казалось, уже очистилась от того зловещего белого морока, все продолжала гудеть.

— Что же там произошло Твайлайт? — этот голос не давал мне покоя, будто плотницкое долото, упорно вдалбливая мне в мозг каждое слово.
— Ничего… Замолчи!
— ЧТО… ТЫ… ТАМ… УВИДЕЛА?

Глаза заболели.

— Я не хочу это вспоминать. Это не я! ЭТО НЕ Я!

— Что «не ты», Твайлайт, о чем ты говоришь?

Но я её не слушала, а продолжала вопить. Тьма снова сменилась ослепительным светом, а я желала только одного – не видеть, того, что это место хотело мне показать. Проснуться. Убежать. Только бы вновь не узреть то, от чего я бежала всю свою жизнь…

— Сколько у нас времени?

— По моим подсчетам, около полутора минут.

Мы спрятались за длинной перевернутой стойкой для сувениров, которая находилась не так близко к месту будущего взрыва, но и не так далеко, чтобы через широкий вход мы смогли наблюдать за помещением и за самой детонацией заряда.

— Волнуешься? Я вот нет, говорю тебе, мы лишь немного подпалим породу, но никак не испепелим даже обыкновенную щебенку.

— Минута. Мунденсер, будь пособраннее, я отношусь к любому эксперименту очень серьезно, и ты это знаешь.

— Ага, — явно недовольная моим ответом, она прочертила глазами полукруг в воздух — Выпендрежница.

— Сорок пять секунд.

— Ты же в курсе, гений, что мы используем старый шахтерский фитиль: он может догореть хоть через десять, хоть и через девяносто секунд, если еще вообще догорит.

— И кто тут еще выпендрежница? Не порти мне чувство праздника. Если я досчитаю до нуля, и она взорвется – с тебя обед в нашем кафе. Двадцать секунд.

— Секунда опоздания и с тебя целых два, Мисс Кобыла Всей Науки в Эквестрии.

— Десять.

Мое сердце билось с большими темпами, ведь все уроки и эксперименты, которые мы проводили в школе, хоть и под покровительством самой Селестии, были вычурными и последовательными, – для меня они не могли принести почти никакой ценности, ведь все, чем мы занимались – была обычная история, связанная с магией. Мы не открывали ничего нового, а лишь изучали то, что какой-то пони до нас уже открыл много лет назад и именно поэтому для меня было очень важно и жизненно необходимо сделать хоть что-нибудь свое – то, до чего не додумался и никогда не делал ни один единорог до меня.

— Пять секунд, — моя улыбка, будто приклеенная, не сходила с лица.

— Четыре, Три, Два, Один… — Я, инстинктивно и вероятно из-за влияния на меня какой-то научно–фантастической книжки, закрыла уши копытами и прищурилась. Мунденсер поступила так же.

И… ничего не произошло.

— Ха, два обеда. Будь уверена, я закажу все что там есть.

Но внезапно мне послышался легкий писк, похожий на звук переполненного воздухом баллона. Наверное, уши затекли. Потом еще раз, и я уже поняла, что звук издаётся со стороны. Я оторвала взгляд от Мунденсер, и посмотрела в сторону нашего, отказывающегося взрываться, железного яйца и чуть не потеряла сознание от увиденного.

— О, Селестия… Нет.

Я заметила маленькую светло–розовую кобылку-земнопони с пышной ярко–оранжевой гривой, которая была чересчур длинной для пони её возраста. Она вышла из прореза с правой стороны шатра, о котором я уж точно не могла знать.

«Раз копытце. Два копытце. Я найду вас хоть в водице…» — не замечая нас, возбужденно проговаривала маленькая пони, на боку которой отсутствовала кьютимарка.

Ступор, навеянный приступом ужаса, через секунду прошел, и я завопила во все горло:

—Ухоооооди оттуда! — Я просто не верила в то, что происходит.

Услышав нас, малышка, остановилась в нескольких шагах от деревянного стола с шаром и столькими же от нашего с Мунденсер прибора.

Внезапно, моя подруга, закричав во весь голос и поддавшись истерике, понеслась в шатер. А рыжеволосая кобылка просто смотрела на нас удивленными глазами.

— Мисс, я просто ищу своих…

Ее прервал взрыв.

Мунденсер с огромной силой отбросило в мою сторону, и она, задев меня в полете, с треском приземлилась спиной на колесо пустой тележки. А я до крови ударилась головой о землю.

Шатаясь и пытаясь втянуть в себя маленькие порции воздуха, я поднялась, оперевшись на изогнутую и частями сломанную деревянную конструкцию, которая должна была служить надежным укрытием. Я увидела разрушенные крепления и разорванные тросы шатра, что, подобно лопнувшему шару, болтались на двух металлических гвоздях, вбитых в камень, его верхушка была почти выжжена, как и боковые тряпичные стенки, но все же каким-то образом он почти так же сохранял свое первоначальное положение в воздухе, а ветер, дувший со стороны, этому только поспособствовал.

Мунденсер мычала и пыталась отсоединить спину от разрушенного колеса и найти свои очки, которые, вероятно, отлетели при ударе. Я же, спотыкалась и старалась, сквозь витавший в воздухе пепел, разглядеть то место, где мгновение назад стояла кобылка. Но тщетно.

Я доковыляла до догорающего покрова тента, но тут Мунденсер, откашливаясь и хрипя, окликнула меня:

— Не… Не надо, Твайлайт, возможная... хке-хке... остаточная реакция… Опасно…

Мое горло, обожжённое горячим воздухом, слишком болело, чтобы хоть что-то ей ответить. Я просто махнула ей копытом и вошла.

Внутри все было разрушено, но крайне необычно: слева и справа от меня, я увидела сломанную и местами горящую мебель, битое стекло и разбросанные вокруг комья земли и каменной крошки, но в центре… В центре было абсолютно пусто: из лунки, где находился заряд, которая после взрыва приобрела ровную сферическую форму, углубившись внутрь породы раз в пять, в расстояние около восьми шагов ко мне, все будто бы испарилось, оставив лишь небольшое углубление в земле. Справа от этого выжигающего вакуума можно было заметить кусок ополовиненного стола, будто масло, разрезанного в виде полукруга. Я сразу поняла, что наше устройство сработало не совсем так, как мы изначально запланировали.

Я обогнула этот конус, и, аккуратно подошла к груде мусора… И за ней я увидела розовое, измазанное сажей копытце.

— О нет, о нет, о нет, о нет, — Я, помогая себе своими копытами, магией убирала балки и всяческие ошметки, что навалились на кобылку с такой силой, что только мысль о том, что сам по себе, вес этой тяжести мог переломать ей все кости, заставила меня вскрикнуть.

Откопав её, я увидела перед собой то, что навсегда оставило след в моем сердце.

Я смотрела на маленькую пони перед собой, держа её в магическом захвате, у которой отсутствовала почти половина тела: заклинание, которое должно было уничтожить все кроме нескольких камушков, испепелило и половину туловища этой несчастной, а то, что от нее осталось, было почти обескровлено. Единственный глаз малышки, был закрыт, и я прижала её к себе, плача и моля, чтобы это был всего лишь сон.

Мунденсер вошла вслед за мной. Она увидела эту сцену, и её стошнило, после чего она подошла ко мне, вытирая свои слезы и взяла за копыто, отдернув меня от той, кого мы только что убили и силой выволокла меня из шатра.

— Уходим от сюда!

— Это наша вина… Мы убийцы. Убийцы, разве ты не понимаешь?

Внезапно, она ударила меня со всей силой прямо по лицу.

— Ты, что, жизнь свою захотела угробить?

— Я… Я… — у меня не было сил ответить ей.

Мы побежали прочь. Я и сама не хотела там находиться, и мы бежали и бежали, огибая гору пока не увидели вдалеке знакомую дорогу, ведущую в наш родной город – Кантерлот.

Запыхавшись после долгого бега, мы наконец остановились, и Мунденсер кинула на меня свой, полный ненависти, взгляд.

— Послушай, это твоя вина! И не пытайся перевалить все на меня. Твоя, поняла? Я не собираюсь гробить своё будущее из-за этого. Ничего не было. Мы были у реки. У реки! Отдыхали, учились, да что угодно, ты меня поняла? — Былые нотки сочувствия, даже при учете того, что Мунденсер всего полчаса назад чуть сама не погибла от взрыва, пытаясь спасти ту будняжку, испарились, уступив место холодному и приземленному чувству страха за собственную шкуру.

— Как ты можешь такое говорить? — Я искренне удивилась её жестокости, после чего вновь почувствовала медленно подступающие слезы, — Ты же сказала, что все проверила… Что там не было и души. Это были твои слова!

— Заткнись! Ты предложила мне это! Ты сочла гениальной идеей построить бомбу, которая располовинила этого жеребенка.

— Но… но…

— Повторяю. Ничего не было. Мы вернемся в Кантерлот – в нашу школу и будем «дружить» и «общаться» как прежде, чтобы никто не заметил перемены в наших отношениях и, еще чего не хватало, что-нибудь да вынюхал и просто забудем об этом — Она приблизилась ко мне почти вплотную. — Кобылке не повезло, и она, играясь со спичками или с другой огнеопасной хренью, наткнулась на залежи горного природного газа – обычное дело, а мы в этот день даже не услышали взрыва.

— Это неправильно. Мы не можем так...

Мунденсер посмотрела на меня как хищник смотрит на свою жертву, в когти которого, через пару секунд, та неизбежно попадет.

— Ты меня явно не поняла, «подруга». Я не собираюсь поступаться своей будущей жизнью ради тебя. Если у тебя когда-нибудь заиграют нотки совести или накроет приступ меланхолического малодушия, я сама приду и перережу тебе горло, поняла?

Её взгляд… Купол радости и беззаботности, в котором я жила до этого дня, пропал будто его никогда и не было. Мунденсер показала зловещую и бессердечную сторону своей сущности. Я стала убийцей. Она стала убийцей. Должна ли я забыть обо всем и жить дальше?

Мунденсер задала мне вопрос, по тону которой я почему–то понимала, что должна ответить на него «правильно»:

— Итак, Твайлайт. Мы с тобой друг друга поняли?

Вина притупилась, а боль от того, что я сотворила ушла на второй план. Я ведь тоже хотела жить и прожить свою жизнь будучи счастливой, а не заклейменной преступницей, для которой в этом мире не осталось бы места. Да, я – убийца. Мне не на кого переложить вину… Сейчас я просто хочу обо всем забыть…

И я действительно забыла... О, во имя всего святого сущего в этом проклятом мире, который эта кобыла никогда больше не увидет, я действительно позволила себе забыть и жить дальше....

Плача и смотря на чистое лазурное небо, вдалеке которого парили одинокие фигуры пегасов, я наконец, сглотнув слезы, с сердцем, наполненным скорбью, ответила:

— Да, Мунденсер. Поняли.

Та расслабилась и улыбнулась мне.

— Вот и ладно. Теперь пошли умоемся – мы, как ни крути, весь день провели у речки…

— Ты наконец вспомнила?
— Да… я вспомнила всё…

Луна, так же, как и до этого, сидела, придерживая мою голову и ожидая пока я открою глаза.

— Спасибо вам.

— Да что ты благодаришь меня?

— За все. Абсолютно за все.

Звук, похожий на искристый шум, что будто бы разом издавали десятки единорогов, пытающихся одновременно сотворить одно и тоже заклинание, вместе и ярким сиянием, заполнили пространство вокруг нас. Что-то, созданное этим местом, а не пони, похожее на портал, продолжало медленно приближаться к нам, увеличиваясь в размерах, и мне даже показалось, что сводящая с ума чернота внутри него в миллионы раз темнее той, что сейчас находилась за его пределами.

Луна обняла меня покрепче.

— Я не рассказала тебе кое–чего, Твайлайт.

— Вы знаете, что «это» такое и куда «оно» ведет?

— О, святые звезды, конечно же нет, но… — Она сжала губы и положила свой подбородок на мою макушку. Шум электрических разрядов не утихал. — Но я знаю, что одна, очень дорогая мне пони, зайдя туда больше не вернулась – она растворилась, подобно капле воды, и я больше никогда её не видела.

— Вы говорите о вашей матери?

Луна, стараясь подавить свои эмоции, кивнула.

— Врачи ждут пока ты проснешься, но, Твайлайт, ты бы уже давно смогла это сделать и сама – вернуться в мир, к друзьям, брату, родителям… Но… ты просто не хочешь. Не знаю почему – ты как она – не можешь простить себя за что–то, — она повернула мое лицо к себе. Её лик словно молил меня о чем-то. — Прошу тебя, живи. Ты так важна: не только для близких тебе пони – для всех. Мир потеряет кусочек счастья без тебя.

— Принцесса…

— Твайлайт, прошу… Не надо, — она вновь заревела с новой силой.

— Принцесса…

— Нет, не говори ни слова… Просто живи… Умоляю тебя, не уходи в эту бездну!

Я больше не пыталась что-либо ей ответить, но в тот момент я и также, внезапно, кое-что поняла:

Цвет её волос, – он же в точности такой же как у него.

Теперь я видела все. Я увидела маленькую кобылку, которая отошла далеко от своих друзей, играющих в прятки. Как она заходит в шатер, просто надеясь кого-нибудь из них найти. Я увидела отца, что так же, как и я тогда, прижимал свою мертвую дочурку и проливал слезы, виня судьбу за то, что с ней произошло. Я видела, как он день из дня тратит все свои деньги, до потери сознания напиваясь дешевым сидром. Как его один за другим покидают его жена и другие близкие ему пони. Как он, спустя несколько лет, стоит на своем балконе, встав задними копытами у самого края, но так и не найдя в себе сил «переступить черту». Я видела как в его глазах снова загорается маленький огонек надежды: глядя на фотографии своей дочери, у него появляется цель – единственная, что, как он надеялся, хоть как то сможет успокоить его беспокойное сердце. Я видела, как он месяцами изучает пыльные книги в кантерлотской библиотеке, постепенно приходя к выводу, что причиной смерти не мог послужить газ или же другой летучий горный минерал, и созерцала как он, раз за разом, разговаривает со множеством пони, которые хоть что-то могли знать об этом инциденте. Как он, нарушая закон, в поисках ответов, пробирался в места, недоступные для обычных жителей его города. Как, спустя много лет, читая маркированные красными печатями свитки, он наконец находит призрачную зацепку, ведущую к правде. Я видела, как он спрашивает о чем-то лавандовую пони, и та, нехотя и с нескрываемой робостью, дает нужный ему ответ… Как он подолгу наблюдает за мной в Понивиле, так и не решаясь подойти. Я видела, как он, прячась в тени и надев старую пыльную мантию, пытается окликнуть меня и что-то сказать, но слова боли, которые он все эти долгие годы хранил в себе, в итоге просто застревают у него в горле, и, наконец, взгляд этого пони ловит то, от чего его глаза начинают пылать гневом, а зубы скрежетать, а именно — мою улыбку и беззаботность, которую я будто излучала, выходя в этот роковой день за покупками на Рыночную Площадь, и в глазах бывшего родителя возникает простой удручающий вопрос: как убийца его дочери может быть счастлива? Как она перешагнула через давно забытое миром, но не им самим, убийство, в то время как ему так и не хватило это сил. Я заметила, как он незаметно берет с прилавка нож – первое попавшегося ему на пути орудие, видимо, используемое пони–торговцем для разрезки овощей и начинает медленно идти в мою сторону…

— Принцесса Луна, отпустите меня.

— Отпустить? Что ты хочешь… — не успев задать последний вопрос, она сразу же почувствовала, что её копыта, будто проходящие через неестественную дымку, больше не способны прикоснуться ко мне. Она била ими, махала, пытаясь удержать меня, а остатки её магии, которые до этого еще хоть как–то могли влиять на это место, так же оказались полностью бесполезны.

— Твайлайт, нет!

Я, сдавшаяся, уставшая и лишенная сил и воли к жизни, начала ковылять к этому ужасающему и, при одном лишь взгляде подрывающему рассудок и успевшего вырасти за время моего «отсутствия» просто до гиперболических размеров, смолянистой глади, которая будто вертикальный магический портал, сиял неизвестной кому-либо мистической силой. И он будто бы манил меня…

— Я знаю, что ваши силы на исходе, и сейчас вы еле сможете спасти саму себя.
Луна и правда выглядела обессиленной: она была так изнемождена, что у нее не хватало сил даже встать на свои копыта.

Лежа, потянувшись к Твайлайт, она спросила лишь об одном:

— Почему?

Я, приблизившись к «порталу» так близко, что уже могла бы дотянуться до него копытом, бросила на нее абсолютно бездушный, полный серости, мертвый взгляд.

— Я это заслужила. Возможно, вы сильнее меня, раз можете жить с грузом, тянущийся за вами целые тысячи лет… Но я не могу. Я виновата в смерти невинной кобылки, — от услышанного, Луна посмотрела на меня раскрыв рот, — Ваше величество, если вам не сложно, выполните мою последнюю просьбу, — освободите того пони – я так хочу, и я не держу на него зла, ведь он в конечном итоге всего лишь отец, когда–то давно потерявший свою дочь.

— Твайлайт… Я… Не…

— … Не понимаете? Я знаю, и все же прошу вас об этом.

Луна, несмотря на обессиленность, вновь, рядом со мной, открыла маленькое окошко, в котором снова замелькали знакомые лица моих друзей:

— Они любят тебя, они дорожат тобой, и они будут страдать не меньше, чем ты или тот пони. Выбей эту дурь из головы. Кому как не мне знать, что вся наша жизнь – это сражение? Так борись за себя, за все то хорошее, что обязательно ждет тебя впереди. Сделай других пони лучше, привнеси в этот мир невиданную доселе красоту. — она сорвалась на вопль. Наверное, даже это заклинание, отнимало у нее самое последнее. — Живи, чтобы твои самые светлые мечты однажды воплотились в жизнь. Твои друзья. Элементы. Живи ради того, чтобы однажды понять, что ты сделала правильный выбор.

Она левитировала магический экран прямо ко мне: на нем я видела радующихся, как и раньше, самых близкий мне пони: они смеялись и были очень взволнованы, видимо думая, что я очнусь в любой момент и все станет как раньше.

Моя семья: Мама. Папа. Шайнинг Армор.
Мои учителя: Селестия, Каденс.
Мои самые лучшие на всем белом свете друзья: Пинки Пай, Рарити, Рейнбоу Дэш, Флаттершай… О, и Старлайт с Эпплджек тут! Наверное, бедняжка так и сидела на том месте, где на меня напали, до тех пор, пока не пришла в себя… Спайк, знакомые, соседи – тут собрались все.

Я глядела на всех них, выпуская на волю свои последние слезы.

Знайте... что…

…я вас всех очень люблю!
Знайте, что без вас я бы никогда не стала такой сильной, решительной и уверенной в себе пони!
Знайте! Вы — то сокровище, что сделало меня самой счастливой на всем белом свете, и я рада, что судьба связала всех нас воедино…

… Но никто из вас не поймет, почему я так поступаю…

Экран погас. Луна больше не могла его сдерживать. Это место почти досухо высосало её силы.

— Извините меня. Все. Просто простите, о большем я и просить не смею…

— Вот значит как… — Луна еле дышала и вот–вот готова была потерять сознание.
Я повернулась к «порталу» и двинулась вперед.

— Наверное, когда я пройду через него, вы проснетесь. Не хочу вас больше мучать. — Я приблизилась почти вплотную. — Ах, и да, принцесса Луна, хоть я и не хотела вас больше не о чем просить… — Я в последний раз взглянула на нее, но та лишь еле держала глаза открытыми, — Моя самая последняя просьба, – если вас не затруднит, арестуйте Мунденсер и предайте её закону. Она не меньше чем я заслужила того, чтобы быть наказанной.

Наконец потеряв контроль и над своими собственными глазами, Луна, услышав мои последние слова, наконец потеряла сознание.

— Что ж, видимо мне пора…

И я вошла, в считаные мгновение потеряла и уничтожила все то, что когда–то делало меня собой. Теперь впереди осталась лишь она – бесконечная мгла, что подобно второй матери, была готова, наконец, забрать свою дочь, крепко обнять и больше никогда не отпускать из своих объятий.

— Наша Твайлайт крепкий орешек, — к Рейнбоу Деш почти вернулась старая беззаботность. — Она даже смерти может надавать тумаков. Надеюсь, того урода, что напал на нее, ждет судьба похуже.

— Ох, Рейнбоу Дэш, ради всего святого, потише, мы и так все перепугались, – так теперь еще и ты со своими не менее удручающими разговорами…

— Хей, он это заслужил. Я сама вмажу ему по первое число, и никакая королевская охрана не будет мне помехой.

— Девочки, — Флаттершай тихо, понурив голову исподлобья посмотрела в их сторону. — Вы обе мешаете Твайлайт отдыхать.

— Оу, оу… Когда Твайлайт проснётся, я устрою ей самую Ультро–мего–классную–крутую–суперскую–непревзойденную–самую–самую лучшую вечеринку в честь выздоровления.

— ПИНКИ!!!

—Тсс, — Редхарт всем своим видом показала шумной четверке, что если те не перестанут кричать, то она их попросту выгонит из больницы.

Спайк, хоть и был не в настроении, но все же преданно и терпеливо ждал момента, когда он сможет навестить больную. Эпплджек была подавлена и не проронила ни слова за все то время, что просидела здесь. Старлайт вышла «отдышаться» на свежем воздухе, а Селестия, на своей личной колеснице, полетела обратно в замок, чтобы успокоить пони и сказать им, что её любимая ученица и Принцесса Дружбы идет на поправку. Остальные же пони сейчас ждали снаружи.

— Это так неожиданно. — ломкий голос Эпплджек наконец вырвался из её уст, — я имею ввиду – все это… Будучи там, видя все произошедшее… эту кровь… Я просто хочу сказать, что в очень сильно испугалась, друзья… испугалась, потому что в тот момент, когда тело моей подруги лежало в грязи, чувствуя как её мышцы слабнут, а дыхание становится беззвучным, в голове промелькнула лишь одна мысль: «Я просто не смогу жить без нее!». Вы меня понимаете?

Все собравшиеся, молча опустив глаза на пол, согласительно кивнули.

— Случись непоправимое, мы бы остались впятером и никогда бы не смогли оправиться от этой потери…

— Выше нос, Эй Джей, ты наподдала этому ублюдку на первое число, и ты спасла её! Ты герой!

— Ага, только почему я продолжаю чувствовать себя такой безнадежной и бесконечно отчаянной? Сам страх внутри меня говорит, что это далеко не счастливый конец… по крайней мере, для всех нас.

Закончив, ЭпплДжек подняла взгляд в сторону небольшого стеклянного больничного потолка. Небо было серым – пегасы, сегодня, не разгоняли облака, и через мгновение по крыши начали бить тяжелые капли дождя.

Засмотревшись на тусклое небо, Эпплджек не сразу заметила громкие возгласы врачей, которые, внезапно, снова, в большом количестве, с криками стали забегать в палату, где лежала принцесса.

— Что там происходит? — Пинки подняла бровь, явно не представляя из-за чего такая шумиха.

Редхарт, будто укушенная змеей, помчалась к посетителям и стала их выгонять:

— Эй, да что происходит, никуда я отсюда не уйду, пока не увижу, Твайлайт.

— Прочь все. Не время для склок. Персоналу требуется свободное пространство.

— Для чего? Что с ней?

Прошло немного времени и шум в палате стих также быстро, как и начался; пони–врачи выходили из двойных дверей: все как один, они были были раздавлены, унылы и выглядели просто уничтоженными.

Главный пони–единорог, что лично до этого проводил операцию, вышел к ним, и, отведя кричащую Редхарт в сторону, тихим голосом сказал:

— Принцесса Дружбы скончалась.

Еще идя в личные покои сестры, Селестия почувствовала резкий укол в груди, заставивший её облокотиться на стену.

— Ох, не к добру это…

Войдя в комнату Луны, она увидела её сидящей на своей постели, — будто статуя, та сидела, беспричинно и неотрывно глядя на мраморный пол под копытами.

— Луна, я хотела тебе сообщить…

— Она умерла, да?

— Нет, что ты, она… — Селестия прервалась, уловив своим левым ухом странные звуки, доносящиеся из окна. Она подошла к нему, и увидела толпу, что собралась возле её замка – все они выглядели неестественно озлобленными, бранящимися и даже с виду опасными. Стража сдерживала их, но некоторым хватало сил и наглости набрасываться и на представителей закона. Город сходил с ума.

Селестия, ни разу не видевшей ничего подобного за тысячу лет своего правления, внезапно поняла, что могло послужить этому причиной и... упала в обморок.
Проснувшись, она увидела глаза своей сестры, что подобно двум блекло–зеленым огонькам возвышались над ней.

— Неужели её действительно не стало.

— Да, Тия.

Где-то в далеко начал звучать гром, а комната стала заметно темнее.

В полумраке Луна поцеловала Селестию в лоб и, как никогда до этого, нежно, но со скорбью в голосе, сказала:

О, ТИЯ, НАША МИЛАЯ ТВАЙЛАЙТ БОЛЬШЕ НИКОГЛА НЕ ВЕРНЁТСЯ, И НИЧТО ОТНЫНЕ НЕ СМОЖЕТ СТАНЕТ ПРЕЖНИМ!!!

И они обе, чувствуя как их души разрываются на части, разрыдались. Плача, Селестии на короткий миг показалось, будто она вновь увидела перед собой свою, всё такую же, излучающую любовь, ученицу. Её взгляд, будто из далекого забытого прошлого, сиял и был полон жизни, и он, пронзая одним только своим видом безутешное сердце Селестии, как будто бы снова просил своего старого учителя научить её всему, что та знает и указать путь к тому, чего не знает еще никто. Улыбающаяся, как и прежде, Твайлайт нежно взирала на нее своими, наполненными неиссякаемой добротой, фиолетовыми глазами. Правительница Эквестрии увидела, как бывшая Принцесса Дружбы присоединилась к сестринским объятьям, и с любовью обхватила копытами принцесс—аликорнов.

— О, моя дорогая Твайлайт, мне будет тебя очень сильно не хватать, — сквозь поток слез, произнесла Селестия, прежде чем та, закрыв глаза и в последний раз улыбнувшись ей, испарилась, вновь оставив её и Луну одних в этой темной, освещаемой лишь редкими вспышками молний, комнате.